— Алло, Митя? Митя, бери ребят, приезжай скорее, Настасье моей плохо… — Женщина прижимала плечом телефонную трубку, а сама рылась в большой картонной коробке со шприцами и медикаментами.
— Мама, не надо… Я не хочу!
— Успокойся, Настенька! — Лариса Андреевна ловким жестом сломала ампулу. — Утром пойдешь в школу — как ты хотела…
Шприц быстро наполнился прозрачной жидкостью, с кончика иглы сорвалась тонкая струйка… и раздался звонок в дверь. Даже если бы отделение «Скорой помощи» находилось в соседнем доме, врачи не прибыли бы так быстро.
Настю словно оглушило, паника рванула нервы, болью запульсировала в висках, делая картинку перед глазами такой четкой, неестественно-яркой, словно окружающий мир — это монитор, на котором выкрутили цвета…
— Кто это?! Так скоро — кто?!
Девушка бросилась в комнату, дернула дверь так, что ее саму чуть было не отбросило к стене.
— Не подходи!!! — Настя впилась взглядом в перепуганное лицо побежавшей за ней матери — будто ожидала увидеть что-то страшное, инородное.
— Настя, клянусь, я ничего не стану делать…
Еще один звонок. И еще.
Распахнулась балконная дверь — в лицо ударил порыв ветра. Настя в одно мгновение выскочила из комнаты, запрыгнула на низенький столик (весной туда выставляли рассаду) и села на промерзшие перила.
— Дочка… Доченька… — Лариса Андреевна застыла в проеме двери, не смея шелохнуться.
— Не открывай! Откроешь дверь — я спрыгну!
Одной рукой Настя кое-как держалась, другой — пыталась найти в телефоне единственный сохраненный там номер. С мобильником она не расставалась ни на минуту, все это время носила в кармане халата, ждала…
— Женя! — Телефон неожиданно выскользнул из влажных от воды и мыла ладоней. Настя по инерции потянулась за ним…
* * *
Москва, Рязанский проспект,
21 декабря, воскресенье, 09.58
Уйбуй Фура этим утром был зол и скор на расправу, ибо, помимо прочих неприятностей, какой-то вредитель разбил правую фару его любимой грузопассажирской «Газели». Машинка-то совсем новенькая, свежеугнанная. Раньше на ней развозили детские сладости — леденцы «Дружные пришельцы», так что все борта были обклеены улыбчивыми инопланетными физиономиями всех цветов и оттенков, а также ракетами и летающими тарелками. Оригинальная идея пришлась Фуре по душе, и он не поскупился на новые документы для «Газели», чтобы все законно, честь по чести.
У кого только рука поднялась на такую красоту?
— Найду урода — вместо сирены на крышу привяжу, в рот мне ноги! — Всю дорогу уйбуй поднимал себе настроение тем, что изобретал лютые расправы для обидчика.
— А чо с товаром-то делать будем? — забеспокоился Покрышка.
— К Кумару не поедем больше! Сам приползет, мля, продайте то, продайте это… — Фура вывернул руль и подрезал старенькую маршрутку так, что та чуть не влетела в бордюр. — Куда прешь, баран?!
— Ну, а пока не приполз? Оно ж неизвестно, когда случится, а выпить вот прям щас охота. Маловато буде-е-е-э-эт… — И Покрышка в очередной раз вписался банданой в дверь. Он устроился аккурат посередине заднего сиденья и на особо крутых поворотах терял равновесие.
— Рабочий день в разгаре, а мы трезвые, — пожаловалась Вобла, боевая подруга уйбуя. Вообще-то, ее звали красивым шасским именем Облигация, но не все бойцы могли запомнить и правильно произнести мудреное слово, потому и сократили — неясно, правда, по какому принципу.
— Чо, какой еще рабочий день?!
— Сегодня воскресенье, челы не работают, — вновь проявил осведомленность Покрышка.
Фура покосился на сидящего рядом бойца и недобро прищурился: все-то он знает… И что Кумар неизвестно когда приползет, и что выходной сегодня. Уж больно умный — не иначе, в уйбуи метит, зараза.
— А-а-а, челы не работают! — вновь заныла Вобла, которая считала, что она трудится постоянно и буквально на износ. — А я коробки со склада таскала… А мне нельзя — я женщина! — Представительница прекрасной половины семейства Красных Шапок утерла рукавом нос и опечалилась пуще прежнего.
— Мы таскаем, мы привозим, а деньги шасы гребут, — вздохнул Покрышка. — Несправедливо.
— Чего тебе несправедливо?! — пространные философские речи бойца насторожили уйбуя еще сильнее. — Может, и я тебе — несправедливо?!
— Ни в одном глазу! — горячо возразил Покрышка. — Я, мля, про шасов — кровопийцы они, масаны, в натуре.
— Про шасов можно, — великодушно разрешил Фура, но на душе уйбуя по-прежнему было неспокойно. Он, конечно, в авторитете и все такое, по этому поводу ему немного охотнее, чем прочим обитателям Южного Форта, наливали в долг. Но кредитная линия, увы, не бесконечна, имеет и начало (если повезет), и конец (это уж в любом случае). Вот как раз сегодня конец с Фурой и случился, пока только финансовый, но чуяло его сердце, что прочие неприятности тоже не за горами. В общем, если он не обеспечит десятку прожиточный алкогольный минимум, то подчиненные массово выразят недовольство. И по башке выразят, и по почкам. Опять же, Покрышка не к добру разговорился.
А начинался день не так уж плохо. Они ограбили человский склад цифровой техники, добытый честным трудом товар (десять потов сошло, пока перетаскали) повезли к Урбеку Кумару. Тот компьютеры посмотрел, сказал, что модели старые, и предложил за них столько, что вырученных денег не хватило бы даже на покрытие половины долга в «Средстве от перхоти». Уйбуй пробовал торговаться, но жадного шаса не переупрямил. К тому же бойцы не имели ни малейшего представления о том, сколько реально стоит их сегодняшняя добыча. Если с телефонами все было более или менее просто, потому как они все-таки внешне отличались один от другого и таким образом можно было распознать реальную цену, то как быть с компьютерами? Они же одинаковые!
И Фура впервые решился отойти от налаженной схемы. Отдал шасу телефоны — благо те уж точно были новенькие, с надкусанным яблоком, как в рекламе, — купил ящик виски и заверил бойцов, что придумает, как продать компьютеры подороже.
Но, как и все хорошее, виски скоро кончилось, и массы начали потихоньку базарить про недовольство. Вот тут-то уйбуя и посетила спасительная идея.
— Мы будем делать бизнес сами! — провозгласил Фура и, приглядев место для будущей торговой точки, быстренько припарковался.
— Чур, я секретарша! — обрадовалась Вобла и игриво поправила то и дело съезжающий набок головной убор — стремясь подчеркнуть свою женственность, она вместо традиционной банданы носила красную шляпу с большим цветком и пестрыми ленточками.
— А я этот… зах… нах… бух… галтер! Только это, наверное, трудно. — К Покрышке вновь вернулся скептический настрой.
