Взвод построился в походную колонну, впереди парный дозор. Хотя, скорее всего, и такие простые меры предосторожности излишни — тут ведь никого нет! Однако через два часа движения мне так уже не казалось.
— Тащ командир! — шепотом говорит Степа. — Что-то не нравится мне здесь…
— Мне тоже, — соглашаюсь я. — Все время ощущение взгляда в спину.
— Вот-вот! — оживился Степан. — И у меня то же самое, только я сформулировать не мог. Вы думаете, за нами следят?
— Вот как раз такое я не думаю, — я отрицательно помотал головой. — Ну кто тут может следить? Может, это радиация так на психику действует?
Но скорее всего мы с Рогозиным чувствовали эманацию смерти. Здесь, под руинами, лежали миллионы наших соотечественников.
Дальше мы натолкнулись на «горячую» зону. Дозиметры предупредили: сунемся туда — получим от души, так что пришлось обходить. И обход съел весь день до вечера. А вечер в Москве страшен. Даже мне, который ходил в поиски в Петрозаводск и Архангельск, который видел, правда, только с борта катера, Питер и Череповец, здешний пейзаж действует на нервы. А уж все остальные так и вовсе ходят, точно по голове ударенные. Только оружие крепче сжимают.
Караулы усилены, мы поужинали, и надо бы ложиться спать, но сон не идет. Я в который раз обхожу посты, не обнаруживаю ничего нового и, завернувшись в одеяло, пытаюсь заснуть. Как бы не так! Стоит мне только закрыть глаза, как в голову начинает лезть всякая чертовщина: вот сейчас к нам выйдет… или выйдут… страшные… с черными руками…
…Тишина взорвалась грохотом выстрелов. Я схватил автомат и короткими перебежками рванул к тому месту, где вел тяжелый неравный бой четвертый пост.
ПК лупил длинными очередями, словно из шланга поливал. В ночь уносились трассеры, прерываясь лишь на время смены ленты. Рядом с пулеметчиком методично бабахала СВД. В противовес пулеметчику, снайпер бил одиночными, расчетливо экономя патроны. По-видимому, он выцеливал отдельных врагов, отправляя каждой пулей кого-то на тот свет. Вот только…
— Прекратить огонь!
Бойцы ошалело оглянулись на меня.
— В кого стреляете, короеды?! Куда лупите?!
Пулеметчик — Димка Мазин из второго отделения — тупо смотрел на меня, пытаясь, должно быть, осознать, что именно у него спрашивают. Снайпер — обычно смешливый, неунывающий малек по кличке Веник — махнул рукой в темноту:
— Товарищ командир! Они оттуда поползли. А я заметил… и вот…
— Что «вот»? Кто «поползли»? Говори толком!
— Они… много… Я двух снял…
Так… Толку от этих двоих все равно не добьешься. Утром разберемся.
С утра, прихватив с собой Рогозина, я внимательно осмотрел местность, откуда ползли таинственные «они». Там не было ровным счетом ничего. Ни трупов, ни брошенного оружия, ни даже стреляных гильз. Почудилось? Будь Веник на посту один, я бы так и рассудил. Но еще до завтрака Степан тщательно расспросил Мазина и выяснил, что тот тоже видел какое-то движение-шевеление. Обоим вряд ли могло почудиться.
Мы облазили все руины в радиусе двухсот метров от стоянки. И наткнулись на парную лежку, с которой наш лагерь был виден как на ладони. На потемневших от времени бетонных обломках бурое пятно. Кровь. Значит, кто-то ночью был. Вот только кто? Хорошо заметная в густой пыли двойная цепочка следов вела в сторону, прямо перпендикулярную нашему курсу.
Вернувшись на стоянку, я построил отряд и рассказал о замеченных признаках присутствия посторонних. В любом случае оставлять в тылу кого-то, имеющего не самые добрые намерения (а иначе они бы спокойно вышли к нам), было крайне опасно. И, несмотря на постоянную радиационную угрозу и связанный с этим лимит времени, я принял решение преследовать неизвестных до полного выяснения обстановки.
Теперь взвод движется походно-боевым порядком, тремя группами, с усиленным дозором и боковым охранением.
— Тащ командир! — ко мне подходит Рогозин. — То, что мы ищем, — оружие?
Я молча киваю.
— Но если это — оружие, то его наверняка ищем не только мы, — утвердительно говорит Степан. — Вот, к примеру, под Тверью существует некое объединение, носящее самоназвание «Тверская республика», хотя там самая настоящая военная диктатура…
— Это ты сейчас про следопытов загнул? — усмехнулся я.
— Так вы, тащ командир, в курсе, что они из себя представляют?
— Приходилось с ними пересекаться, — утвердительно отвечаю я. — Нормальные ребята. Если бы ночью на нас вышли именно они, то, скорее всего, наблюдать издалека не стали бы — сразу выслали бы парламентера для разъяснения своего и нашего интересов. У них нечто вроде кодекса чести используется, и втихаря они только против точно установленных врагов работают. Поверь мне — ночью за нами следили не следопыты.
На секунду Рогозин задумывается:
— Тащ командир, ну вы все местные реалии получше моего знаете — так кто это мог быть? Дикие бредуны? Вроде бы, по их рассказам, они сюда не ходят — незачем по большому счету, да и опасно.
— Степа, ну откуда мне в местных реалиях лучше тебя разбираться? — удивился я. — Я всего неделю назад сюда пришел, а вы здесь больше месяца сидите! Про северные бредунские общины и орды я тебе могу много чего рассказать. А здесь… Ну, вроде сразу после Тьмы город был настолько заражен, что все уцелевшие сразу его покинули. Следопыты, с которыми я на севере по разным делам пересекался, говорили, что иной раз до Третьего кольца доходили. И с кем-то тут воевали, но не с бредунами… Они их упырями называли.
Я замолчал, пытаясь вспомнить что-нибудь еще.
— Мы из Москвы передачу две недели назад перехватили, — внезапно заявляет Рогозин. — Велась с маломощной радиостанции, то ли армейской, то ли бортовой…
— И ты, мать твою, молчал?!! — Не будь мы в предбоевом состоянии, я бы заорал. А так просто прошипел, вне себя от злости. — И что там было?
— Понимаете, мы этому большого значения тогда не придали. Ведь никто из наших в Москву идти не собирался. Так… записали для памяти сам факт события. Ну… чтобы просто знать — в той стороне кто-то есть. — Степан виновато заглядывает мне в глаза. — Получалось так, что у них вертолет бедствие терпел. То ли сам сломался, то ли сбили его — черт их разберет. Только все какого-то полковника вызывали…
— На русском?
— Чего? — оторопел Степан.
— Я спрашиваю: передача на русском языке велась? Или шведском? Или финском? Или эстонском?
— На русском!
— Та-а-ак… «Полковник» — значит, армия имеется, — рассуждаю я вслух. — А если есть армия, то есть и разведка… И эта самая разведка как раз и могла нам вчера на хвост упасть… Слушай, Степа, а не могут еще какие-нибудь южане сюда заявиться? Ну, кто там у вас в соседях? Украинцы?
— Еще болгары есть, — задумчиво чешет затылок Рогозин. — Вот только на хрена им в Москву переться? Даже и не знаю…
