После этого страстного монолога я посмотрел на молодого лейтенанта более заинтересованно. Не все, значит, еще здесь потеряно, раз есть такие ребята.
— Ты, Василий, не горячись! Мы уже здесь и за здорово живешь, город не сдадим! У вас есть кто из знакомых и родственников, кого надо защищать особо?
— Нет, мы с сестрой сироты, — ответил Панкратов, — ни родственников, ни знакомых в городе у нас нет. А в друзьях только бойцы нашего отряда.
— Но в Электрогорске вообще какие-нибудь укрытия для гражданского населения есть? На случай прорыва периметра? — уточнил я.
— Раньше, при полковнике Истомине, были, — ответила Катя. — Подвалы всех жилых домов были оборудованы стальными герметичными дверями, запасными выходами, фильтро-вентиляционными установками, запасами воды, продовольствия и медикаментов. Но после смены власти господин бессменный председатель решил, что содержать убежища нерентабельно, — и подвалы отдали под кладовки.
— Хреново! — констатировал я.
Брат и сестра Панкратовы синхронно кивнули.
— Но что-нибудь мы все равно придумаем. Пусть хоть в кладовках сидят, так лучше, чем в квартирах у окон. Надо собрать всех жителей и объяснить ситуацию. Заодно найти добровольцев для обороны.
— Добровольцев для обороны? — рассмеялись Панкратовы. — Если только под конвоем их вывести…
— А мы сзади заградотряд поставим! — хмыкнул я.
Василий скептически покачал головой, а Мария посмотрела на меня с нарастающим интересом.
— Чаю хотите? — внезапно спросила девушка.
Я прислушался к организму. Чаю хотелось. И не только чаю — сегодня мы горячей пищи не ели, перекусили по дороге в Электрогорск сухпаем.
— Давай-ка ты, Катя, организуй нам всем питание! — улыбнулся я. — Судя по упитанным рожам местных блюстителей порядка, вы не бедствуете!
Панкратова понятливо кивнула и выбежала из подвала.
Тут в зал вошли командиры взводов, и я попросил Василия найти свободную комнату для совещания.
Выслушав доклады, я понял, что захват прошел на удивление гладко. Полицейские общим количеством триста двадцать шесть человек (не считая их главаря и его обосранных подельников) героически сдались при первом появлении моих бойцов. Их до распоряжения заперли в актовом зале полицейского участка, поставив в караул отделение с крупнокалиберными пулеметами. Мирное население закрылось по своим квартирам и носа наружу не показывало.
Часа через два мы окончательно разобрались с управлением. Собственно, управляемыми остались только минные поля, а пулеметы, гранатометы и огнеметы заработали в автоматическом режиме. Несколько зон, где огневые точки пострадали от времени в наибольшем количестве, пришлось перекрывать моими бойцами. Там сейчас торопливо копались полнопрофильные окопы и укрытия для бронетехники. К земляным работам привлекли полицейских. Насмерть перепуганные одним только видом профессиональных бойцов, полицаи старались вовсю. Но даже трех с половиной сотен было мало для полноценного проведения земляных работ. А уж о том, чтобы дать этим «блюстителям порядка» в руки оружие, не могло быть и речи. Прикинув все «за» и «против», я решил поговорить с гражданским населением.
Около полудня их собрали на площади перед зданием «Комитета спасения». В нем, кстати, как выяснилось, числилось аж двести чиновников! И это при том, что собственно жителей в городе осталось всего около четырех тысяч. И вся эта аморфная масса покорно вышла из своих норок по первому требованию оккупационных властей, озвученному через городскую трансляционную систему. И жители были весьма удивлены тем, что вошедшие в город военные не занялись грабежами и погромами, как им предсказывал их председатель.
Этот Бабицкий вообще оказался редкостным придурком. Сидя на огромных залежах продовольствия, председатель практически полностью развалил силы самообороны. В них теперь числилось всего полсотни активных штыков. Мальчишек в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет. И это на трехтысячное население! Ну не престижно, видите ли, было служить в Электрогорске «сапогом» — так презрительно местные именовали своих защитников.
Собрав на площади толпу, я кратко рассказал им, что их ждет в очень недалеком будущем. Но получил шикарный ответ: здесь в народе до сих пор бытовало поверие, что за «Стальным кольцом» они как у бога за пазухой, и ничто не сможет им навредить. Тут же и выяснилось, что использовать гражданских для обороны было делом бесполезным и даже вредным — никто не озадачился созданием ополчения и начальной военной подготовкой для мужчин. Если, конечно, можно было назвать «мужчинами» этих хомяков-переростков: ожирением страдало (или наслаждалось) сто процентов взрослого населения. Автоматов в руках они никогда не держали.
Я был просто поражен этим фактом. В нашем мире Великой Тьмы найти анклав, где взрослое население не знает, как обращаться с АК-74, — это нечто из области фантастики! Раздать этим людям оружие, приличные запасы которого имелись в городе (полковник Истомин распотрошил в свое время немало мобилизационных складов), мне резко перехотелось. Куда могли попасть из автоматов эти увальни — один черт знает. Как бы они не перестреляли друг друга раньше, чем это сделают бредуны! Но это полбеды — мне по большому счету наплевать на их здоровье. Хуже всего, что они могли попасть в кого-нибудь из моих.
Поняв, что толку от «мирного» населения действительно никакого, я решительно погнал всех на строительство оборонительных сооружений. Но и здесь вышел пшик — на всех не хватило шанцевого инструмента. Пришлось организовать посменную работу, тем более что от непривычки к физической работе и общей расслабленности организма «мирняки» быстро уставали — буквально после пары-тройки махов лопатой.
Откинув прочь еще одну проблему, я решил выяснить, ради чего вообще разгорелся весь сыр-бор вокруг Электрогорска.
В сопровождении пары автоматчиков и Кати Панкратовой я явился на главный «склад». Вернее, явился в одиноко стоящее здание наземного комплекса бывших складов Росрезерва. Насмерть напуганный пожилой пузан, представленный мне как «завхоз», провел меня к клети грузового лифта. Основные тоннели находились на двухсотметровой глубине.
— Общая протяженность штреков двадцать два километра, — пояснил завхоз после нашего спуска вниз.
— Да, впечатляет! — только и смог сказать я, проехавшись на электрокаре вдоль бесконечных залежей мешков и ящиков. Здесь были тысячи и тысячи тонн продовольствия. Я вспомнил, как мы на севере делили иной раз одну банку тушенки на пятерых, и мне захотелось… Огромным усилием воли поборов в себе желание немедленно голыми руками свернуть жирную шею завхозу, а после подняться на поверхность и расстрелять сотни две этих толстожопых козлов, я внимательно осмотрел главные запасы.
По самым скромным прикидкам, здесь могло встать на довольствие тридцать тысяч человек. Лет на двадцать. Неплохо наши предки приготовились. Жаль только, что их усилия пропали из-за жалкой кучки жадных тварей. Впрочем, о чем это я? Мы сейчас здесь и не позволим какому-то там Бабицкому снова сесть жирной задницей на кучу жрачки! Так, может быть, все-таки из-за продовольствия южане не хотят оставлять город на произвол судьбы? Нет! Там, в Югороссии, все это богатство не нужно. А в Московском регионе? Или на севере? Устроить в Электрогорске пункт раздачи и кормить окрестное население… Размечтался! Что-то не похожи профессиональные военные Белоусов и Тихий на альтруистов. Явно в этом деле у них другой интерес…
