— Ты по голове своей пустой вот так постучи! — раздался из-под навеса злобный голос. — Я вот сейчас вылезу и ка-а-а-а-а-а-ак стукну кому-то! Чтобы потом стучать было нечем!
Рогозин и охранники попятились. А я спокойно остался стоять на месте, ожидая появления «страшного монстра». Из-за штабеля быстрым шагом вышел невысокий пожилой человек, одетый в такой же, как у Белоусова, цифровой камуфляж. На голове мужика красовалась роскошная фуражка с очень высокой тульей и черным околышем. На плечах незнакомца лежали погоны с маленькими звездочками без просветов. Две звездочки в ряд… Да это же…
— Прапорщик Наливайко! — тихо (и как мне показалось — с ужасом) прошептал за моей спиной Рогозин.
— Да я тебя сейчас… — толком не разглядев визитеров, начал было вещать «хранитель склада», но, наткнувшись на меня, резко оборвал тираду.
— Ну, и чего ты, красавец, замолчал? — поощрил я прапорщика.
Надо же! Настоящий прапор! И, судя по возрасту, довоенной выделки! Немудрено, что эти салабоны так его пугаются — Дед Афган рассказывал, что в прежние времена прапоры для солдат самыми страшными людьми были. Не уточнял только, в чем этот страх заключался! Ну не ели же прапоры солдат на обед?
— А ты еще кто такой? — прищурившись, прапорщик стал разглядывать меня, как если бы я был диковинной говорящей птицей.
— Майор Красной Армии Борис Волков! — глядя на мужичка сверху вниз, негромко сказал я и совсем тихо, так, чтобы слышал только прапор, добавил: — Встать смирно, когда разговариваешь со старшим по званию!
Ох, как его проняло! С ним так, наверное, лет тридцать уже не разговаривали. Вот он и разбаловался! Но все же… Медленно, медленно… очень медленно прапор свел пятки вместе и вытянул руки по швам.
— Рогозин, приказ! — я, не глядя, протянул руку назад, и Степан вложил в нее бумагу.
Я аккуратно развернул лист и поднес его к глазам прапорщика, не сомневаясь, что в приказе все оформлено наилучшим образом. Ну не стал бы такой офицер, как Белоусов, пренебрегать правилами ведения документооборота.
Ага! Похоже, что в приказе действительно написано нечто особенное. Вон как у прапора глаза расширились!
— Пройдемте, товарищ майор, — предельно вежливым тоном сказал Наливайко и приглашающе махнул в сторону навеса.
Степа сунулся было следом за мной, но наткнулся на взгляд прапорщика и, стушевавшись, отошел к часовым. Кстати, морды караульных выглядели на редкость обескураженными. На их глазах произошло нечто, полностью ломающее всю картину мироустройства — какой-то незнакомый мужик построил их грозного начсклада.
Я прошел по узкому проходу между штабелями и очутился вдруг на довольно просторной площадке. У одной из стенок стояла раскладушка, на которой валялось смятое одеяло. У соседней стенки несколько ящиков изображали стол и стул. На «столе» лежал толстый рукописный журнал в картонной обложке. Вероятно, какая-нибудь книга учета. Из этого закутка отходило еще несколько проходов. Прямо-таки центр паутины.
— Что будете брать, тащ майор? — спросил подошедший «паук».
— АПС, четыре магазина к нему, сотню патронов! — не задумываясь, сказал я. — И это… такую же кобуру, как на ребятах!
Прапор молча развернулся и ушел в один из проходов. Было слышно, как он возится там, открывая и закрывая ящики. Пользуясь его отсутствием, я мельком глянул в бумагу, произведшую столь волшебное действие. Глянул и обомлел! В «приказе» было написано:
«Петрович! Выдай подателю сего все, что он ни попросит! „Все“ действительно означает ВСЕ! Не стесняйся предложить новинки! И не жмоться, старый хрыч, а то заставлю строевой заниматься, как в прошлый раз! Ты меня знаешь, жучила!» Подпись: «Иваныч». И чуть ниже: «И будь с ним предельно вежливым! Я тебе потом объясню, кто он такой».
Вернулся прапорщик через пять минут. Разложив на «столе» запрошенные предметы, он посмотрел на меня вопросительно. Первым делом я проверил «стечкина». Пистолет был совершенно новый, в консервационной смазке. Магазины к нему тоже, значит, за упругость пружин можно не опасаться. А вот патроны были в незнакомой упаковке — картонных пачках по двадцать пять штук с неизвестной мне маркировкой.
— Болгарские! — пояснил Наливайко, уловив мое недоумение.
— А они… как?
— Нормальные! — отрезал прапор, начиная заводиться. — Чего еще хочешь? Говори быстрей, а то… — Тут он, видимо, вспомнил о приписке в «приказе» и резко сбавил обороты: — Может, тебе что подсказать, тащ майор? Есть бесшумки: «вал», «винторез», «вул». Есть стволы под «девять-парабеллум»: «арсенал», «грач», ГШ-18. Есть крупняк: КСВК, ОСВ-96. Есть снайперки попроще: СВД и СВУ. Прицелы есть оптические и коллиматорные. Подствольники «Костер»…
— Богато! — оценил я подборку.
Вот зачем мне эта коллекция? Я не снайпер и не диверсант. Привык обходится малым: надежным, как лом, «калашом» и громоздким и тяжелым, зато имеющим отличный бой, «стечкиным».
— Однако ни к чему мне такие изыски! — сказал я. — Мне бы что попроще. Автомат я свой оставлю — он хоть и старенький, но еще ни разу меня не подвел. А вот магазинов к нему у меня всего два осталось, да и те битые. Вот магазинчиков бы мне…
— Сколько? — уточнил Наливайко, уже делая шаг в проход.
— Десять! — уже в спину прапору сказал я. Он только присвистнул. — И сбрую! Какую-нибудь, я в них не разбираюсь, у нас самодельные были.
Пока Наливайко ходил за «товаром», я быстренько сгреб со «стола» и засунул в рюкзак пистолет, патроны и кобуру. Мало ли… Вдруг Белоусов передумает…
На этот раз прапор возился гораздо дольше. Его не было минут пятнадцать. И звуки открывающихся и закрывающихся ящиков доносились, казалось, со всех сторон. Кроме новеньких пластиковых магазинов, Наливайко принес подвесную систему со множеством подсумков, небольшой рюкзак, складную лопатку и топорик в чехлах. Все это он последовательно выкладывал на ящик, проявляя явные признаки некоего тайного удовольствия. В финале своей презентации прапорщик гордо положил поверх немалой кучки вещей нож в кожаных ножнах.
С ножа я и начал проверку. Он оказался с приличным, более тридцати сантиметров, клинком, имеющим полуторную заточку и пилку на обухе. Рукоятка с деревянными щечками удобно ложилась в ладонь и имела небольшой упор для пальцев. Я немного покрутил ножик в руках, приноравливаясь к его весу и балансу.
— Хорошая штука! — искренне похвалил я прапора. — Таким и резать удобно, и колоть. Причем резать можно как людей, так и колбаску. Да и метнуть, если приспичит. Спасибо, Петрович!
— Да что там! — махнул рукой довольный Наливайко. — Владей, тащ майор, на страх врагам!
Лед был окончательно сломан, и прапорщик, давая многочисленные пояснения по ходу дела, помог мне надеть и подогнать сбрую, развесить подсумки, пристроить рюкзачок, принайтовить к подвесной лопатку и топор. Затем наступил черед боеприпасов: по моей просьбе Наливайко принес тысячу штук «семерки» и десяток гранат, пять РГД-5 и пять Ф-1. Патроны тоже были болгарскими, в пачках по двадцать пять штук, а гранаты отечественными, из старых довоенных запасов. Боеприпасы сразу отправились в новый рюкзак, а запалы я спрятал в левый нагрудный карман комки.
