Мелкие зашевелились, зашелестели. Сперва несмело, полушепотом, а потом уже в полный голос толпа начала скандировать:
— Дед Афган… Дед Афган! ДЕД АФГАН!!!
Старик благодушно улыбался, дожидаясь, когда ребятишки устанут. Наконец мальки выдохлись, и крохотная девчушка-шестиотрядница со светлым хвостиком волос на затылке спросила:
— Товарищ старший вожатый, а что было дальше?
— А дальше, ребята, случилось страшное! Умер товарищ Сталин, а международные империалисты подкупили несколько человек в верхах великой страны победившего народа, и Деда Афгана вместо присвоения звания генерала отправили в отставку! И не его одного: многих самых лучших и самых честных командиров предатели оклеветали и выгнали из армии, а некоторых даже отдали под суд.
И воспользовались буржуины и их наймиты подлые тем, что повыгоняли из армии всех честных и смелых. И учинили переворот страшный, а возглавил его бывший бандит по кличке Меченый. Фамилию его история до нас не донесла, да оно и к лучшему: не хватало еще всякую уголовную шушеру по фамилиям величать!
Меченый на машине своей по Москве-столице разъезжал да понравившихся маленьких девочек, которые из школы шли, ловил. («А зачем они ему?» — вопрос из толпы, и тут же шлепок и внятное: «Не перебивай!») Весь город его длинный черный автомобиль под номером «ЕБН 00» знал и боялся. Особняк себе из здания университета устроил и назвал его «Фонд помощи горбатым»! А еще пьяница он был: пришлось буржуинам все виноградники вырубить, все заводы спиртовые взорвать, чтобы только главаря своего хоть раз трезвым увидеть… Но самое страшное, что сотворил этот выродок: отобрал он у пионеров всего мира их столицу — Артек. И чтобы память о нем навсегда стереть, велел Меченый его переименовать. И стал Артек называться Форосом…
Старик обводит взглядом притихших мальков. Те стоят, застыв от ужаса, пытаясь вообразить себе весь масштаб постигшей Пионерию катастрофы. Старик откашливается и продолжает:
— И повылазили тогда изо всех щелей таившиеся враги — олигархи, журналюги, Солженицыны, попса… Застонала тогда Родина, и стал Дед Афган со своими верными товарищами собирать силы для борьбы за народное счастье. И подготовили они вторую Великую революцию, которая должна была вымести с лица нашей Родины всю буржуйскую нечисть. Готовились вооруженные отряды, собирались вместе бойцы, и уже снова, то тут, то там, вспыхивали тайные пионерские костры, звали на борьбу горны, поднимали головы верные соратники… Все ждали сигнала…
Старик понурил голову. И тихо продолжил:
— Но нашелся среди революционеров предатель. Сообщил он буржуям и империалистам, что все готово к революции, что идут уже по тайным тропам могучие отряды борцов, что в секретных местах встали уже засады, что по сигналу вся страна поднимется на борьбу. И испугались буржуи. И стали они просить помощи у врагов за океаном, чтобы уничтожили они наш вольный и свободный народ, чтобы снова не взвилось над землей знамя победы рабочих и крестьян. А в уплату обещали все наши леса, поля, заводы и недра. И заокеанские буржуи решили: смерть восставшим!
Хорошо, что тогда узнал об этом сам Дед Афган и велел срочно вывезти из крупных городов всех детей. А охранять их назначил своих самых верных соратников. Вот мы сюда и приехали, а родители ваши — революционеры — приняли смертный, неравный бой с черной вражеской силой. Заокеанских империалистов уничтожили, но и сами полегли в неравной борьбе… — Старик замолкает и смотрит куда-то вдаль, за горизонт…
— А дальше, ребята, вам лучше, — он подслеповато прищуривается, — вон, товарищ звеньевой расскажет. Он помоложе, да и память у него получше…
С этими словами старик машет рукой в мою сторону, а сам, тяжело опираясь на палку, медленно идет к машине. Двое тимуровцев заботливо поддерживают его под руки, а меня уже окружила толпа — да что «толпа»! — орда мальков:
— Товарищ звеньевой, а шведы — люди?.. Товарищ звеньевой, а на Зарнице страшно?.. Товарищ звеньевой, а вы диких бредунов живьем видали?.. Товарищ звеньевой, а золотая нашивка у вас за что?.. Товарищ старший звеньевой, а правда, что у финнов рога растут?..
И я отвечаю на весь этот водопад вопросов, который обрушивается на меня со скоростью пулеметной очереди. Шведы — люди, только плохие; на Зарнице страшно, но страх можно преодолеть, диких бредунов живьем видел, но недолго — не могут они пережить нашей встречи; золотая нашивка у меня за вторую Зарницу, где мы со звеном отбили атаку целой роты шюцкора, а то, что из всего звена выжил один я, мелким знать не обязательно; рога у финнов не растут.
Я отвечаю еще на добрую сотню вопросов, получаю приглашение на торжественный сбор, и, наконец, меня оставляют в покое, наедине с моими мыслями. А мысли все те же: зачем? Зачем меня вызвали в Главное Управление Тимуровского Комитета?
Впрочем, выяснилось это довольно быстро.
Хмурый тимуровец у входа в здание ГУТК тщательно проверил мои документы, на всякий случай уточнив:
— Волков Борис?
Кивком подтверждаю: да, мол, это я и есть.
— Проходите, вас ждут.
Лестница, ведущая на второй этаж, в конце которой уже трое тимуровцев — один другого здоровее. Увидев мои нашивки за двенадцать поисков, девять рейдов и аж за четыре Зарницы, они салютуют мне первыми. Но тут же тот, что посередине, протягивает руку:
— Оружие, товарищ звеньевой.
Снимаю с ремня кобуру и протягиваю тимуровцам. Лязгает дверь несгораемого шкафа…
— Проходите. По коридору направо.
Я зашагал по коридору мимо ТОГО САМОГО МЕСТА. Дверь в кабинет Деда Афгана, как обычно, охраняли двое пионеров-первоотрядников: мальчишка и девчонка. Юнармейцы. Оба — в синей с белым парадной форме, в красных пилотках. Девчонка еще и в белоснежных бантиках. У паренька на груди — обычный «калаш», у девчонки — «ксюха»…
Я поворачиваюсь четко, как на параде, и беру «под салют». Кабинет Деда Афгана — святыня святынь! А паренек-то мои нашивки разглядывает. Ну-ну. Посмотри, малек, поучись. А девчонка… Ой! Вот это да!..
Лицо пионерки обезображено длинным шрамом. Просто он — слева, вот я его сразу и не заметил. Это кто ж тебя так? Наверное, бредуны, потому как у девчонки — три нашивки за поисковые рейды в зоны высокой опасности. Одна к тому ж серебряная… Молодец, мелкая! Хорошо дралась!
А теперь вперед, туда, где Алексей Бугров, председатель Тимуровского комитета, обустроил свой кабинет. У входа снова караул. Но теперь уже не тимуровцы, а юнармейцы. Правда, отряд минус шестой, не меньше…
Я салютую часовым, они отвечают. Один из них распахивает передо мной дверь.
— Разрешите?
— Проходи, товарищ Волков, проходи…
За большим письменным столом сидит… нет, не Бугров. Это Верховный пионервожатый республики, Иван Евграшин, а Бугров стоит рядом.
— Как добрался, товарищ Волков? — интересуется Евграшин. — Где устроился? Обедал?
