На глазах Карины появились слезы.
Но ведь крокодилы тоже плачут.
Поэтому Рик медленно кивнул и повторил:
– Вам не о чем беспокоиться, сударыня. Вам гарантирована неприкосновенность.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи
Красные Шапки
Москва, Бутово,
27 сентября, среда, 15:26
– Господин великий фюрер, ваше превосходительство, у нас не получится.
– Заткнись!
– Нас убьют!
– А тебе не по фигу, кто тебя убьет, а? Я или они? – Кувалда бешено посмотрел на сидящего за рулем бойца. – Мля, Иголка, как тебя Копыто терпит? Почему не повесил?
– Не знаю, – растерялся боец.
– Но жить-то ты хочешь?
– Угу.
– А жизнь, Иголка, это борьба… – Кувалда потер подбородок. – Борьба с гориллой, мля, и останавливаешься не тогфа, когфа устал, а когфа устала горилла. Все понятно?
Иголке было понятно только то, что чокнувшийся фюрер считает себя гориллой. А значит, спорить с ним не нужно.
– Понятно, господин великий фюрер.
– Тогфа рули и не пыхти.
– Слушаюсь, господин великий фюрер!
Одноглазый помолчал и в третий уже раз переспросил:
– Что сказал Шкура?
– Ждет! – заученно отрапортовал боец.
– А Булыжник?
– Радуется.
– Значит, встреча буфет теплой… – Кувалда усмехнулся. – Рули, Иголка, и не парься. Сфелаем все в лучшем вифе!
Разработанный великим фюрером план был прост, как подтяжки Спящего, и столь же хорошо подходил к сложившимся обстоятельствам.
Кувалда отыскал Иголку и приказал ему позвонить двум главным мятежникам с сообщением, что десятка восстала, Копыто смещен с поста уйбуя, и теперь он, Иголка, мечтает сдать и Копыто, и великого фюрера соплеменникам, в обмен на сохранение жизни и немножко денег. Поскольку именно об этом боец и мечтал в действительности, роль свою он сыграл безупречно. Мятежники, как и ожидал Кувалда, поверили Иголке, как блондинки верят глянцевым журналам. Булыжник пообещал ему жизнь и десять тысяч в придачу. Прижимистый Шкура – жизнь и должность главного уйбуя Шибзичей.
Исполнив приказ, Иголка попытался скрыться, уж очень ему не хотелось отправляться в Южный Форт в компании с задумавшим самоубийство фюрером, однако Кувалда перехватил пугливого бойца, наручниками приковал его к рулевому колесу джипа и выложил свой план до конца.
Вот тут Иголке стало по-настоящему страшно.
– Господин великий фюрер, ваше превосходительство…
– Чего нафо?
– А можно я вас тока до ворот довезу, а потом спрыгну?
– Нельзя, – усмехнулся Кувалда. – Не по чину мне, боец, самому машиной управлять. Так што извиняй.
Руки Иголки дрожали, из глаз текли слезы, в животе было пусто и урчало. Копытовский джип, который Кувалда чудом увел из-под носа полиции, медленно ехал к Южному Форту.
Весть о том, что беглого Копыто повязали собственные бойцы и теперь везут его на растерзание, облетела Южный Форт со скоростью калифорнийского пожара. Посмотреть на экзекуцию желали все, а потому семья высыпала во двор едва ли не в полном составе, отсутствовали лишь младенцы, престарелые, инвалиды, несколько упившихся бойцов и Зубило с приятелями, которым нетерпеливый Шкура велел додалбливать фюрерский сейф.
Притихшие Шибзичи стояли в самом дальнем уголке, печально глядя на беснующихся от радости конкурентов: власть клана, которую олицетворял Кувалда, заканчивалась, и как поступят победители с родственниками скинутого вождя, оставалось большой загадкой, вполне возможно – с неприятной отгадкой.
Многочисленные Гниличи и Дуричи между собой предпочитали не смешиваться. Они образовали две примерно одинаковые кучи, разделенные узеньким проходом, и обменивались недружелюбными взглядами. Тем не менее друг на друга не замахивались: сначала следует разобраться с Кувалдой, а уж потом приступать к междоусобице, в ходе которой будет назначен новый великий фюрер. Оба лидера, и Булыжник, и Шкура, излучали самодовольство, всем своим видом показывая, что жизнь удалась. Шкура свято верил в то, что обладание кабинетом и вскрытый сейф утроят его шансы. Булыжник же рассчитывал лично шлепнуть бывшего великого фюрера, чем заслужить любовь и почитание семьи.
Остатки одноглазого портрета взирали на сородичей с молчаливым укором.
– Едут!
Дикари заволновались.
Черный джип Копыта медленно въехал во двор, почему-то задом, продефилировал к толпе и остановился.
– Не стрелять, – сквозь зубы процедил Булыжник.
– Не стрелять, – одновременно с ним приказал Шкура.
– Молчать! – прикрикнул Дурич.
– Молчать! – велел Гнилич.
Во дворе повисла напряженная тишина.
Прошла секунда.
Потом еще.
Дверцы машины не открывались, а сильно тонированные стекла скрывали происходящее внутри джипа. Еще через несколько секунд любопытные дикари принялись медленно сжимать кольцо.
– Боятся высунуться, – удовлетворенно хмыкнул Шкура. – Я бы тоже боялся.
– Сегодня Копыто вешать не станем, только Кувалду, – негромко произнес Булыжник. – Продлим праздник.
Тем временем Красные Шапки окончательно окружили машину.
– Иголка, вылезай!
– Где фюрер?
– Бывший фюрер!
– Где бывший фюрер?
– И Копыто сюда давай!
– Берите!
Задняя дверца распахнулась, и взору ошарашенных дикарей наконец-то открылось содержимое джипа. Сиденья уложены, а все пространство занимают ящики с надписью…
– Взрывчатка!
Красношапочное море испуганно колыхнулось. Передние шатнулись назад, задние, которые торопились хоть что-нибудь увидеть, – вперед, и двор огласили вопли первых придавленных.
– Всем стоять! – Кувалда птицей взлетел на крышу джипа. – Всем стоять, урофы!
– Фюрер!
Увидев врага, и Булыжник, и Шкура машинально собрались завопить: «Огонь!» Однако одноглазый не позволил им отдать приказ. Кувалда театральным жестом выдернул из гранаты, что держал в руке, чеку и завопил:
– Стоять! Взорвемся!!
Чем окончательно захватил контроль над ситуацией.
Всего две секунды потребовалось дикарям, чтобы осознать, во что они влипли: джип битком набит пластиковой взрывчаткой, у Кувалды граната, а они слишком близко, чтобы рассчитывать на спасение. Следующим шагом должна была стать паника, однако одноглазый уверенно держал в руках нити происходящего:
