– Гм… – Корнилов потянулся за сигаретами, вспомнил, что курить нельзя, и с недовольным видом повертел в руке зажигалку. – Нет доказательств, что Крохин был знаком с профессором Лужным. А связь между этими преступлениями очевидна.
– Но пока не доказана, – заметил Кортес.
Корнилов угрюмо посмотрел на Сантьягу:
– Вы обещали мне убийцу профессора.
– Вам нужен исполнитель или заказчик? – тонко улыбнулся комиссар.
– Оба.
– Не следует быть жадным, – вздохнул нав. – Исполнитель полностью раскаялся и оказал содействие следствию. Полагаю, о нем можно забыть.
Кодекс, регулирующий жизнь Тайного Города, освобождал наемников, в том числе и убийц, от ответственности. Они считались орудиями, инструментами, а вина всегда ложилась на заказчика преступления. Корнилов понял, что отступать от традиций Сантьяга не намерен.
– Хорошо. Допустим, вы правы, и за всеми преступлениями стоит Крохин. Но насколько я понял, у вас есть только предположения. Вы не знаете, как он сумел совершить нападения.
– Слабый и безвольный чел, – задумчиво протянул Сантьяга, мягко оборвав фразу полицейского. – Сослуживцы говорят, что он трус… Кстати, господа, занятный факт: наш друг Крохин ухитрился подменить свои генетические образцы, что хранились в «Тиградком».
– То есть мы не можем его найти? – понял Кортес.
– Совершенно верно.
– Действительно, занятный факт.
– Но гораздо интереснее все-таки то, что он слаб и труслив, – продолжил комиссар. – Чтобы решиться на столь серьезные преступления, нужна воля. Нужна сила, которой у него нет. Или есть? Как он убил масанов?
Вопрос повис в воздухе.
– Вы сами не верите, что Крохин преступник, – хмуро проворчал Корнилов. – Но назначаете его подозреваемым.
– В Тайном Городе может случиться разное, – улыбнулся нав. – Чудеса, знаете ли, наш профиль.
– Я пытался отыскать подходящее заклинание, но ничего не нашел, – сообщил наемник.
– Вы говорили, что Крохин не маг, – напомнил полицейский.
– Так оно и есть, – подтвердил Кортес.
– Значит, заклинания ни при чем. – Корнилов ориентировался в Тайном Городе не так хорошо, как наемник, но если чего узнавал – не забывал. – Возможно, у него есть какой-то хитрый артефакт. Вот что нужно искать.
Ответить Кортес не успел.
– Хорошая мысль – артефакт, – громко произнес Сантьяга.
– Артефакт тоже активизирует некое заклинание, – качнул головой наемник. – Соответственно, оставил бы следы.
– Я имею в виду другое, – прищурился комиссар. – Почему Крохин заинтересовался наследством Степана Разина? Мы с вами этот вопрос еще не рассматривали, а ведь именно с клада все началось.
– Все началось в Битцевском парке, – тут же бросил Корнилов.
– После чего затихло на два года, – не согласился Сантьяга. – Нынешний кризис имеет отношение к старому убийству, но не оно стало его причиной. – По губам комиссара скользнула усмешка: – Полагаю, настоящая причина лежала в сундуке. И вы, Андрей Кириллович, правы – это артефакт.
– И вы уже знаете какой, – понял Кортес.
– Степан Разин, чтобы о нем ни говорили, чернокнижником не являлся, – медленно произнес нав. – Но мы точно знаем, что в его окружении была, как минимум, одна человская колдунья. Согласно легенде, она сделала для атамана уникальный кинжал, который наполняет владельца уверенностью в себе и полностью подавляет страх.
– Степану требовался стимулятор?
– Нет, Разин был смелым челом, – ответил Сантьяга. – Я помню, как храбро он держался во время казни.
– Тогда зачем ему кинжал?
– Потому что он избавлял от страха, а не от трусости, – объяснил нав. И заметив, что собеседники не до конца поняли его мысль, развил тему: – Страх сопровождает нас на протяжении всей жизни, он всегда рядом, подспудно присутствует в душе любого смельчака. Страх, порожденный инстинктом самосохранения, страх, порожденный любовью, боязнью потерять то, чем дорожишь. Страх заставляет быть осторожными, и он же порождает ошибки. В первую очередь – из опасения не ошибиться. Понимаете, что я имею в виду?
– Эмоции, – прошептал Кортес. – То, что делает нас людьми.
– А нас – навами, – улыбнулся комиссар. – Кинжал отключал эмоции, помогая атаману даже в критические моменты принимать взвешенные, хладнокровные решения. Можно сказать, глушил инстинкты, глушил страх, порожденный основами основ. – Сантьяга помолчал. – Скажу откровенно: подобные артефакты – огромная редкость, а точнее – кинжал Разина был единственным подобным артефактом. Если он работает, конечно.
– Тогда почему вы его не забрали? – поинтересовался Корнилов. – В научных целях, так сказать.
– Потому что не знали, где Разин спрятал клад.
– А приставники? – тут же спросил Кортес.
– Они не имеют права отвечать на такие вопросы.
Мужчины помолчали, обдумывая услышанное. Полицейский несколько раз щелкнул зажигалкой, словно надеясь разжалобить нава, после чего произнес:
– Получается, мы нашли мотив: патологический трус Крохин решил получить заглушающий страх кинжал. Видимо, парню надоело шарахаться от каждой тени.
– Патологический трус… – Сантьяга внимательно посмотрел на Корнилова: – Почему вы его так назвали, Андрей Кириллович?
– Вы же сами сказали: слабый, безвольный, трусливый, хлипкий мальчик. Наверняка он с детства получал тычки от одноклассников, – жестко ответил полицейский. – С возрастом не изменился. Почему? Ответ, на мой взгляд, ясен.
– Патологический трус, – повторил нав. – Любопытно.
И задумался.
– Судя по всему, Крохин хотел изменить свою жизнь, – сказал Кортес. – Вылечиться, так сказать. Завладев кинжалом, он бы стал, как минимум, нормальным.
– Доля труса тяжела, – согласился Корнилов. – Желание стать смелым могло толкнуть Крохина на преступление.
– Но как патологический трус субтильного сложения смог убить трех масанов?
– А мы уже дали ответ, – весело ответил комиссар.
– Каким образом?
– Определив мотив, разумеется.
– Поймешь мотив, раскроешь преступление, – кивнул Корнилов.
– Именно! Крохин – «жнец», черт бы его побрал! Вот и ответ на вопрос!
– Что такое «жнец»?
Наемник кивнул, показывая, что разделяет любопытство полицейского.
Сантьяга поднялся из кресла и принялся расхаживать по кабинету.
– Вы наверняка слышали о странных событиях, которые изредка случаются с челами: женщина сдвигает огромный шкаф, пытаясь выручить попавшего в западню ребенка; спасающийся от смерти мужчина прыгает на невероятно большое расстояние; маленький мальчик голыми руками убивает в лифте насильника.
