Стерев со лба теплые капли, Ушастый повесил на плечо тяжелый рюкзак с генератором защитной плазмы и пошел почти в противоположном от массива Стигес и Парника направлении, туда, где над болотом возвышалась мачта радиорелейной связи.
Через третейский час он засек движение далеко впереди. Дзен остановился, вглядываясь, потом зашагал быстрее.
Наперерез ему по болоту двигался кочевой табор глифанов, заметивших падение спасательного кресла.
Три «акулы» Клубка лекарей заняли позиции вокруг баржи «Альта». По словам симбиотов, на одном из кораблей имелась вирусная катапульта. Результатов ее действия никто, естественно, увидеть и услышать не мог, но вскоре пара-декларант Клубка связался с гидроником Болием Каппом и космополовцами. Он сообщил, что атака произведена. Через трое суток искусственный вирус размножится и уничтожит бактерии, после чего, подчиняясь заложенной в него программе, самоуничтожится. «Акулы» снимут карантин, и баржа вновь окажется в распоряжении федератов.
Еще до того, как «акулы» окружили «Альту», все «пираньи», получив через соты транссвязи распоряжение находившегося в другом конце галактики командора Даквана, покинули зону карантина и опустились на «Плюмаж».
Сейчас платформа как раз входила в зону «Эгибо». На мониторах «Плюмажа» возникла сверкающая в лучах Бенетеша спираль станции, окруженная двумя десятками утыканных орудиями агрессивных дронов.
Освещенный желтым карликом «Плюмаж» парил над серой планетой, постепенно обгоняя «Эгибо». Станция и дроны вскоре исчезли из виду. Теперь под платформой сквозь серую пелену и воронки атмосферных циклонов проступали темные пятна, ограниченные закругленными линиями берегов. Южный архипелаг островов лишь немного возвышался над морем болот, из которых в основном и состояла поверхность Глифа.
Через острова протянулся горный массив Стигес. Там располагались Парник и селение кренчиков-половинок.
Далеко под орбитальной платформой, покинув разбившийся спасательный модуль «Альты», к Парнику шел пиччули – последний приживала пангалактики.
* * *
Его одежда состояла из коротких штанов и рубахи без пуговиц, перехваченной узким поясом. Рубаха открывала грудь, коричневую морщинистую кожу, покрытую короткой щетиной, в которой сейчас блестели капли влаги. На спине, где рос уродливый горб, материя натягивалась при каждом движении, и казалось, что она может в любой миг разорваться. Шея, непропорционально длинные ступни и широкие, мощные запястья тоже заросли волосами, но более редкими и короткими.
Перескакивая через лужи, пиччули фыркал, глубоко вдыхая теплый воздух. Разбитый, наполовину погрузившийся в болото модуль с эмигрантской баржи «Альта» остался далеко позади. Приживала уже несколько часов передвигался длинными прыжками. Он искал того, кто дал бы ему имя.
Горы приблизились. Из дымно-серой стены, возвышавшейся над плоским ландшафтом, они превратились в барельеф, грубо вырезанный на каменной поверхности.
По контрасту с застывшим, никогда не меняющимся блеклым пространством вокруг во внутреннем пространстве последнего из расы приживал царил мерцающий хаос. В мозгу его сменялись образы, всплывали из небытия и уплывали в никуда; извивались под ментальным ураганом полотнища красок; картины, словоформы, звуки и запахи прокручивались с бешеной скоростью, накладываясь на окружающее и иногда затмевая его. Острая боль пульсировала в такт шагам. Судороги уже несколько раз настигали приживалу: он валился на спину, ударяясь горбом о землю и дергая конечностями.
Когда очередной приступ прошел и боль отступила, он побежал, чувствуя успокаивающую пустоту в сознании. Лужи почти исчезли, мшистый ковер стал тверже, все чаще сменяясь участками твердой желтоватой почвы. Из теплого воздуха выступил холм, невысокий и пологий. Позади него виднелись склоны гор. Приживала остановился, крутя головой и шумно дыша. Затем двумя длинными прыжками взбежал на холм – и оттуда увидел реншу.
Она сидела лицом к пиччули, прямо на земле, поджав под себя ноги. Подол длинного широкого балахона был расправлен, в нем лежали мелкие клубни.
Пиччули остановился, прижимая руки к груди. Пышные ресницы помаргивали, коричневый нос шевелился, раздувались узкие ноздри.
Большие антрацитово-черные глаза, казавшиеся пустыми и мертвыми, смотрели на половинку, которая сосредоточенно перебирала клубни. Казалось, что она сидит позади некоего рубежа, протянувшегося широкой окружностью вокруг предгорий и проходящего у подножия этого холма. Дальше ковер мха становился сплошным и очень пышным, будто за ним специально ухаживали, а кусты – до того усохшие, стелившиеся по земле, – росли ровными рядами. Среди них можно было заметить мелкие, пропущенные сборщиками урожая клубни. Ноздри пиччули раздулись сильнее, уловив новый запах. Он медленно повернул голову из стороны в сторону.
Холмы, вроде того на котором стоял он, окружали поля с окультуренным кренчем. Возле соседнего – блестела металлическая конструкция, перевернутый набок большой цилиндр. Он частично погрузился в землю.
Увлеченная своим занятием, девушка-ренша не замечала приживалу. Пиччули нагнулся, внимательно вглядываясь в почву под своими ступнями. Вытянув руку, вцепился сильными пальцами в мох и дернул, оторвав участок бледного зелено-коричневого ковра.
Под ним открылись вкрапления стальных жгутиков и проволочек, перекрученных друг с другом и присыпанных землей. На краю обнажившегося участка торчал толстый прут, усеянный выпуклыми стеклянными кружками. Он изгибался, обоими концами уходя в холм. Пиччули мозолистой пяткой наступил на него.
В застывшем воздухе раздался треск, приживалу подбросило над землей. Не издав ни звука, он кубарем скатился по склону и упал навзничь, головой возле колен ренши. Пальцы на ногах судорожно дрожали, в шерсти трещали искры.
Над холмом вспыхнул и тут же погас купол белого света. Волна озона разошлась вокруг. В обе стороны по дуге, незримой линией соединявшей одинаковые холмы, вдоль земли пробежала цепочка расплывчатых огней, над ними взлетали пучки мха, мягкий грунт вспучивался пузырями и опадал. Цепная реакция пронзила полукружье холмов до самых предгорий. В низкое небо вонзились пики белого свечения, каждый вырвался из своего холма, несколько секунд вибрировало и гудело, вспоров облачный слой, в разрывах которого мелькали голубые фрагменты. По поверхности металлического цилиндра зазмеились голубые молнии. Дрожь от включившихся излучателей разлилась по окрестностям и исчезла вместе с гулом. Остаточное мерцание ионизированного газа поднялось вверх – и стена репрессивного поля вновь окружила район Парника.
Пиччули встал, глядя поверх головы ренши. Мертвые глаза его были похожи на черные дыры.
– Кто ты? – спросила она без испуга. Словоформы принадлежали обычной панречи, но произносились с сильным акцентом.
Пиччули присел на корточки, схватив девушку за подбородок, повернул ее голову из стороны в сторону, разглядывая. После электрического удара в сознание приживалы вернулся хаос, лица и фигуры замелькали цветной мозаикой. Он выгнулся, показывая незащищенную шею, давая понять, что подчиняется.
