— Что?
— Не Маленькие. Не клоны.
— Не клоны?
— Ты сотрешь нас?
— Не клоны?!
— Силы бомбы не хватит, чтобы стереть Его. Хотя можно передвинуться внутрь и попробовать…
— Кто вы такие?! — Шунды поднял пистолет и прицелился в лоб Аси.
— Оригиналы, — сказали голоса. — Первые Маленькие.
Шунды сел, вытянув ноги, так что бомба оказалась между ними, и бросил пистолет. На платформе Дан подполз почти к самому краю, приготовился выстрелить — и тут увидел, как титан, едва различимый далеко впереди и вверху, начал клониться, заваливаться от стены.
Внимание Магадана было приковано к платформе. Позади него исполинские ступни соскользнули с полки и ударились о лед. Клон рушился лицом вниз. Дану показалось, что титан падает прямо на него, он отпрянул, приподнявшись, и тут же снизу прозвучали три выстрела. Две пули попали в лебедку справа, она затрещала, посыпались искры. Платформа дернулась, немного опустилась и, накренившись, замерла.
Человек на платформе опять исчез из виду, но колесничий был уверен, что не промахнулся. Шунды, сидя на льду, разговаривал с парой клонов. Остальные, лежащие в стороне, были неподвижны, кроме одного тела, которое медленно ползло, — заинтересовавшись, Магадан покатил туда, но остановился, почувствовав движение сзади. Колесничий оглянулся: исполинская голова опускалась прямо на него.
— Магадан! — позвал Шунды, не оборачиваясь. — Не могу их убить! Это они, понимаешь? Их тела. Натуральные! Пристрели их сам, а потом я поеду внутрь…
В ответ прозвучал вопль. Шунды обернулся, чтобы увидеть, как валится великанское тело и голова опускается на Магадана; увидеть зев рта и фигуру того, кто сидел на затылке клона. Великан упал, колесничий исчез в разинутой пасти. Лед озера не дрогнул, ничто не шелохнулось.
Соскользнувший с головы титана Жиль Фнад побежал к Шунды, тот вскочил, попятившись, поднял пистолет, закрывая собой Асю и Ника, дважды выстрелил — звуки донеслись до платформы, подобно отдаленному грому. Когда она накренилась, Дан съехал к краю, голова свесилась вниз. Он вцепился в рычаг и замер. Пуля пробила грудь с левой стороны и вышла под лопаткой. Дно содрогнулось, лед вздыбился, пронзив глаза, разъял зрачки, наполнил их — видом, а мозг — пониманием истинной природы реальности: теперь на красно-белой поверхности, как на торце ледяного цилиндра, вложенного в каменную трубу, стояли не люди.
Данислав увидел младенца там, где был Шунды Одома, и демона без кожи с трепещущими когтистыми крыльями — там, где под гигантской головой исчез колесничий. На месте Жиля Фнада не было ничего, лишь пустое место, а там, где лежала На-та… Сейчас Дану было достаточно либо разжать пальцы правой руки, стискивающей рычаг, — в левой он все еще держал оружие, — либо вытянуть свое тело назад. Ната задрожала, перевернулась на спину и наконец заметила его.
В этот миг Дан умер.
Его жизнь разделилась. Он подтянулся, бросив оружие, дернул рычаг и заставил платформу подняться к куполу. В броне от «Фурнитуры» имелся карман с роботом-медпакетом, который обработал рану. Пройдя сквозь шлюз, Дан кое-как слез с купола, долго шел через руины завода и в конце концов потерял сознание. Спустя почти сутки его подобрала объединенная мегасетка из двадцати трех сенсолдат, которую в Псевдозону отправили Континентпол, ТАГ и «Фурнитура». После семи дней реанимации и месяца в госпитале Дан выздоровел окончательно. Михаил Раппопорт был недоволен им и перевел на офисную работу, так что всю недолгую оставшуюся жизнь Дан просидел за столом в кабинете на океанской платформе посреди залива Дрейка. Впрочем, это, возможно, была уже не настоящая жизнь — потому что в ту секунду, когда рука напряглась, чтобы подтянуть тело обратно, он умер. Но потом разжал пальцы, упал с платформы — и остался жив.
Выстрелы опрокинули Жиля Фнада на лед. Болеподавитель в позвоночнике погасил волну боли, притупил до легкого покалывания. Фнад встал и пошел дальше, сощурив глаза и не дыша. Даже искусственная неопреновая, с примесью кевлара кожа не выдержала прямого попадания. Но подкожная броня защитила его. Она вспухла, из дыр расходящимися струями брызнул аэрозоль-наркотик. Шунды окутался облаком мельчайших капель, закашлялся, не в силах вдохнуть, выстрелил еще раз и промахнулся. Ноги его начали подгибаться, из глаз полились слезы, в голове вдруг стало очень горячо. Фнад, улыбаясь, поднял руку над головой, согнул запястье, выдвинув плазменный нож, который стал похож на клюв длинношеей птицы, и ударил сверху вниз. Лезвие вонзилось в отверстие, оставшееся от эго-форминга. Шунды повалился на колени, очки слетели, обнажив глаза, обычные детские глаза — лицо сразу стало совсем мальчишеским, — упал на бок и остался лежать неподвижно.
Облако быстро рассеялось. Искины молча смотрели на Фнада. Он перешагнул через тело Шунды Одомы и сильно толкнул сначала Асю, потом Ника — они опрокинулись назад, искрящаяся поверхность разошлась под ними, впустив внутрь, и сразу затянулась.
Фнад с довольным видом огляделся. Сфера, уродство конечной материальности, лежала перед ним. Это было то, чего хотел Фнад, к чему он стремился всю жизнь. Невысоко над озером висела платформа, видны были тонкие вертикальные канаты, края лебедок — можно подняться, привезти сюда что-нибудь… напалм или просто дрова, очень много дров… Не важно, какой-нибудь способ найдется. Поджечь и затем поддерживать огонь долго — так долго, чтобы лед начал таять. Тиски холода исчезнут, и средад станет расти — после этого его уже не остановить. Он выполнит желание Фнада: смерть для всех, даром, и никто не уйдет от нее. Ну а Фнад улетит на Луну, построит себе купол на обратной стороне и станет наблюдать, как средад затягивает Землю. Он поднял голову, глядя на того, кто свисал с накренившейся платформы, — человек шевелился, как и еще одно тело, лежащее на льду почти точно под ним. Это последние двое, их тоже надо убить…
Дан выстрелил и разжал пальцы. Упав рядом с Натой, он лежал несколько долгих секунд. От удара сломались ребра, в груди будто что-то порвалось, из носа и рта потекла кровь. Он ухватился за плечо Наты и подполз ближе. Она еще дышала, грудь едва заметно вздымалась. Дан приподнялся на локтях, перекинул через нее руку и лег сверху. Ната увидела его, поняла, что он здесь — в глазах возникло его отражение, она улыбнулась, а потом веки опустились. Дан обнял ее, прижал губы к ее губам и ощутил, как она вздохнула. Их кровь смешалась, их дыхание соединилось, и с последним вздохом она стала ближе к нему, чем воздух в его груди, ближе, чем кровь в его сердце.
Нет никакого высшего существа, которое положило бы за правило, что злодеи должны погибать страшной смертью, а добряки — заснув в своей постели. Справедливости нет; законы — определения регулярностей — безличны и не подчиняются божественным командам. Зато есть случайность, незакономерное совпадение событий. Впрочем, почему незакономерное? Случайность — это лишь неосознанная закономерность. Она тоже может быть законом: такой регулярностью, элементы которой во времени повторяются слишком редко, чтобы человек мог выявить эту повторяемость, вычислить причинную обусловленность, связать воедино и сформулировать закон. Может быть, когда мучитель, погубивший тысячи людей, умирает счастливым, во сне, — это лишь случайность, исключение из закона гомеостаза? Пуля из пистолета Данислава Сербы могла попасть куда угодно, но что-то направило ее в глаз Жиля Фнада, не защищенный подкожной броней. Фнад упал, темя его пробило искрящуюся стену средада, голова, плечи и грудь проникли внутрь — он умер через мгновение, но в лабиринте подсознания, в остановившемся времени демосферы это мгновение длилось бесконечно, искусственный неморгающий глаз видел кошмарную пустыню чуждого интеллекта, вечность безмерной боли и безграничного ужаса.
