Одома вдруг упал на колени и взвыл дурным голосом.
— Что? Что там? — По мягкой земле ехать было неудобно, но Магадан в две секунды добрался до него.
В луже на боку лежала девушка, подросток лет пятнадцати, голая, с широко раскрытыми глазами. Обритая, лишь редкий ежик только-только начавших отрастать светлых волос. Брызги грязи усеивали белую кожу на выступающей из лужи половине тела.
— Что, командир? — Магадан склонился над Одомой, который сидел, поджав ноги, качался взад-вперед и тихо выл. Колесничий отпрянул, когда увидел, что из-под круглой черной линзы стекает слеза. В первую секунду он даже не понял, что происходит… Шунды Одома, это чудовищный, изуверский ребенок-взрослый, способный ради своей цели вырезать сердце у живого младенца, — плакал.
— Ася… — проныл Шунды. — Господи-и… Это же Ася, сестра моя…
— Сестра? — ошеломленно переспросил Магадан. — Откуда она здесь?
Шунды сунул дрожащие пальцы под кепку и нащупал верньер эмошника. Потом согнулся, прижав лицо к коленям, и замер, лишь плечи иногда вздрагивали.
Услышав шаги, Магадан оглянулся. Проф ковылял к ним, брезгливо переставляя ноги по грязи. Колесничий махнул рукой, показывая, чтобы Раппопорт молчал, но тот, так и не получивший лепестка, соображал теперь туго. Он встал рядом, подслеповато щурясь, вгляделся в труп, перевел вопросительный — и слегка безумный — взгляд на Магадана:
— К-кто это?
— Говорит — Ася, — прошептал колесничий. — Сестра его.
— А, ясно. Так чего же он…
Тут Магадан, не выдержав, пихнул старика в грудь, и тот, отступив, чуть не упал.
— Заткнись, старый хрен, — процедил колесничий.
Шунды встал и повернулся к ним. Тонкая верхняя губа его приподнялась, обнажив мелкие зубы — казалось, он сейчас зарычит.
— В машину! Всё, едем дальше! — Он побежал к модулю.
Ухватив профа за костлявое плечо, Магадан покатился следом.
— Командир! — крикнул он. — А вы не… А похоронить? Ее же надо похоронить…
Шунды, уже взбиравшийся на амфибию, повернул голову:
— На хера ее хоронить? Едем.
Чавкая грязью, амфибия покатила через болото.
* * *
Примерно в пяти километрах позади ехал токомобиль, где сидел Данислав. Машину он угнал прямо из-под общаги. Кажется, она принадлежала проректору — Дан увидел, что водитель, выйдя из черного зализанного лимузина, вместе с другими зеваками наблюдает за оцепляющими здание бюриками. Дверца осталась открытой. Дан просто сел и поехал.
Земляная дорога тянулась через пустошь между развалинами фермерских построек. Дважды он проезжал еще не разоренные фермы: домики, сараи и квадраты возделанных полей. Там, за электрифицированными оградами, жили люди, но Дан не останавливался и даже не смотрел в их сторону. Противоречивые чувства разрывали его на части. Он боялся. Он хотел вернуться, сесть в дирижабль, на самолет, в вертолет — куда угодно — и улететь из автономии, возвратиться в Западное Сотрудничество, работать себе тихо на Михаила Раппопорта, собирать информацию, общаясь с важными господами, иногда трахать их жен или дочерей и забыть обо всем, что случилось, о Нате… Кто она ему? Всего лишь любовница, женщина, которую он вытащил из затрапезного инкубаторного поселка на окраине Сотрудничества, необразованная, главное — не слишком умная, чтоб не сказать: глупая. Сейчас еще не поздно развернуть токомобиль и поехать обратно… Но другой страх, не менее эгоистичный, страх того, что забыть не удастся, что грустное лицо, каким оно было в Общежитии, перед тем как Ната уехала на эскалаторе, так и будет стоять перед глазами, как оно стоит перед ними сейчас, до конца жизни, той жизни, что и теперь кажется бесцельной, а если он развернется и покатит в аэропорт, совсем уж потускнеет, лишится и проблеска смысла… Страх этот владел им.
На краю пустоши тянулась цепь холмов; дорога, круто поворачивая, ныряла в узкий распадок. Дан сбросил скорость, а за поворотом и вовсе остановился, увидев преградившие путь фигуры.
Байкеры. Двое. Один — обычный человек, второй — киборг. Первый щеголял банданой из поблескивающей металлопленки, ярко-красными пластиковыми брюками и обнаженным торсом в наколках, но не динамических. Развалившись на черном кожаном сиденье, расставив ноги, упираясь каблуками высоких сапог в землю, он обеими руками сжимал руль большого мотоцикла, когда-то такого же ярко-красного и блестящего, как и его брюки, но сейчас грязного, в налете ржавчины. У киборга, облаченного в распахнутую кожаную безрукавку, ноги тоже имелись, но закрытые покатыми железными пластинами, повторяющими в гипертрофированном виде очертания обнаженных икр и ляжек; они наискось тянулись вперед, как бы сжимая пятками ось колеса, — Дан решил, что на самом деле ось эта проходит сквозь ступни. Задница киборга была припаяна к кожуху тесларатора, зато руки нормальные, обнаженные и мускулистые. Одной киборг держал руль, а второй, опущенной вдоль тела, — какое-то оружие вроде пистолета, но диковинной конструкции и с рукоятью, обмотанной грязными тряпками.
Несколько секунд байкеры не двигались, затем повернули головы друг к другу и обменялись короткими репликами. Киборг ухмыльнулся. Голова у него была обычная, человеческая, только на лбу поблескивала металлическая заклепка в форме шестиконечной звезды.
Опустив стекло, Дан высунулся и сказал:
— Извините… Разрешите проехать…
Киборг поднял оружие и выстрелил. Дан отпрянул, лобовое стекло токомобиля с глухим хлопком побелело. Царившая в распадке между холмами тишина сменилась шипением, ревом и криками.
Дан газанул так, что ему показалось, будто зад токомобиля слегка приподняло. Вывернул рулевую подкову, пытаясь объехать байкеров, видя боковым зрением расплывчатые силуэты, с криками съезжающие по склонам, сбил киборга, который, бешено закрутившись, вылетел из-под колес и упал на бок. В суматохе Дан ненароком зацепил какой-то сенсор, и включилась система для новичков: над всеми рычагами, панелями и переключателями воздух прошили пунктирные стрелки, развернулись полупрозрачные прямоугольники голограмм с поясняющими надписями — будто окошки программ на мониторе.
Распадок остался позади, Дан увидел рощу, поле и что-то массивное, ползущее по нему справа. Услышав автоматную очередь, оглянулся: полтора десятка байкеров, растянувшись журавлиным клином, неслись, подпрыгивая на ухабах. В следующее мгновение двоих не стало, от вспышки огня заднее стекло потемнело, гася вредную для сетчатки яркость света.
Вновь взглянув вперед, Дан увидел кривую березу — вывернул рулевую подкову, нажал на тормоз… Ствол березы становился все больше, он уже заслонил весь ландшафт… Левой частью капота токомобиль врезался в дерево, сломал его, развернулся, извергая из-под колес фонтаны земли. Полускрытый разлетающимися во все стороны комьями ландшафт перед глазами Дана крутанулся — и машина встала.
Он вывалился из дверцы, упал на колени, помотал головой и выпрямился. Прямо перед ним маячил дом: нормальный такой одноэтажный домишка со стенами из пластиковых блоков, покатой крышей с барельефом, имитирующим древнюю черепицу, окошками, дверью и крылечком. Вот только этот дом не стоял на месте, но летел в полуметре над землей. Из чердачного окна торчал ствол и поливал байкеров огнем.
