Босыми ступнями я чувствовал, как усиливается дрожь. Горы насторожились, ощутив появление чего-то магического.
Птица приоткрыла клюв и сказала:
– Джанни Дэви! Микоэль Неклон умер. Некролог выставлен в Патине. Похороны завтра на рассвете. В Кадиллицах все изменилась. Протектор Безымянпый-IX опасается бунта. Загляни на Сирое Пятно в области Колониального Единства. Точка юго-запада Эплейского нома подтвердит это сообщение. Если поверишь – приходи. Если придешь – встретимся. Лос.
Квальбатрос покосился на меня безумным глазом, расправил крылья и тяжело взлетел. Его тень скользнула по вершине, на мгновение погасло солнце. Для того чтобы зарядить его данным сообщением, понадобилось использовать некоторые формулы, и камни Старых гор ощутили это. Но когда птица улетела, энергия, уже начинавшая бурлить, выплескивая на вершины пену, предвестницу будущего магического шторма, вернулась в свое обычное русло.
Я выпрямился, растерянно глядя на валун. В голове ударами молота по наковальне гудела мысль:
МИКОЭЛЬ НЕКЛОН УМЕР! УМЕР, УМЕР МИКОЭЛЬ НЕКЛОН!
Когда оцепенение прошло, закатал правый рукав и рассеянно почесал крупное бледно-розовое пятно на тыльной стороне запястья. Оно все еще пульсировало, но постепенно успокаивалось.
По дороге вниз радость боролась с недоверием. Микоэль, мой гонитель, сколько же тебе было лет? Сто? Сто двадцать? Колдуны живут долго – если не умирают раньше времени насильственной смертью, – но этот был придворным магом Кадиллиц, ближайшим доверенным Протектора…
В пещерах когда-то располагался постоянный лагерь одной из армий прошлого. Здесь еще оставались проржавевшая, рассыпающаяся в руках броня, обломки оружия, шлемы, сколоченная на скорую руку мебель. Частью старых предметов я пользовался во время своего добровольного заточения и теперь улегся на шаткую лежанку, стоявшую в глубокой нише. Правый рукав все еще был закатан. В проеме ниши виднелись массивные водяные часы, которые я от нечего делать соорудил. Вода, каждую секунду капавшая с короткого сталактита, попадала в металлическую чашу, одну из многих, укрепленных на концах расходившихся звездой прутьев. Звезда проворачивалась на оси и при помощи простой системы рычажков и колес двигала стрелки на круглом, вытесанном из дерева циферблате. Я рассчитал так, что короткая стрелка описывала полный оборот за сутки, и каждый раз куском крошащегося в пальцах горного мела проводил черту на стене.
В нише было отверстие, из него постоянно шел жар. Я не знал, что находится внизу, и однажды решил проверить, насколько там глубоко, но звука падения брошенного в колодец камня не услышал. Иногда я использовал дыру, чтобы разогревать пищу.
Некоторое время я наблюдал, как вращаются стрелки, потом приложил палец к родимому пятну, закрыл глаза и попытался отрешиться от окружающего. Здесь я еще ни разу не пытался воспользоваться меткой. Когда-то Лоскутер сказал, что вся мощь Старых гор не сможет помешать визиту в Патину. Патина всеобъемлюща и всепроникающа. К тому же магия в ней чересчур рассеяна, чтобы горы воспротивились. Но я предпочитал не рисковать по другой причине. Меня могли обнаружить, вот и все. А теперь…
Картинка окружающей меня реальности еще плавала под веками, но быстро темнела и расплывалась. Я лежал неподвижно, очень четко чувствуя, кто я и где нахожусь, ясно осознавая толщу каменных сводов вокруг и ток холодного воздуха, слышал падение капель и щелканье механизма в водяных часах…
В темном пространстве появилась белая точка. Она плавала под веками в медленном ритме, лениво пульсируя тусклым неживым светом.
Точка позеленела. Теперь вокруг двигались тени, извивались, проходя друг сквозь друга, плоскости, состоящие словно из серого марева… а еще размытые пятна бледно-синего и иногда бурого оттенков клубились в невообразимой глубине…
Точка увеличилась, превратившись в сгусток мерцания, от нее стремительно протянулся дрожащий завиток холодного огня. Он высветил еще одну точку, чуть дальше; свет разбегался, зажигая другие крапинки, а от них – еще дальше, во все стороны одновременно…
Они бесшумной вспышкой озарили темное пространство, и Патина разгорелась мириадами мерцающих узелков-входов.
2
Я висел над бесконечной плоскостью из соединенных завитками огня зеленоватых точек. Казалось – в каждой из них заключен целый мир, хотя на самом деле точки были всего лишь хрустальными шарами или родимыми пятнами на запястьях.
Приглядевшись, я понял, что с тех пор, как в последний раз находился здесь, кое-что изменилось. Исчезла область Абрикосового Рассвета, раньше узким клином рассекавшая Безоблачность и Малый Двузуб, а эти последние разрослись, особенно Двузуб, который теперь уж не был Малым. На севере, где обитали полудикие кочевники-аскеты и где раньше вообще не было никаких узелков, поскольку аскетские шаманы именовали Патину «Темной Сетью» и отказывались сотрудничать, возникла небольшая область. Кто-то из шаманов решил, что стоит идти в ногу со временем… Остальные районы несколько изменили очертания: одни увеличились, другие уменьшились, но Колониальное Единство, одно из самых больших и центральное во всем массиве, я нашел сразу.
Я начал опускаться. Хотя я пока еще ни с кем не вошел в связь, но, приближаясь к Единству, услышал, как мертвая тишина наполняется звуками. Бессмысленный шепот – эхо множества мыслей, просачивавшихся сюда сквозь многочисленные метки разных людей; потрескивание статической магии и беспорядочные шорохи. Плоскость, состоящая из меток-входов и соединявших их завитков, осталась далеко вверху, расплывчатые тени обволокли меня, шум усилился. Я опустился еще ниже, и Колониальное Единство распростерлось вокруг во всей своей блеклой красе.
Приблизившись к Эплейскому ному и осмотрев его с высоты, я заметил Сирое Пятно и устремился к нему. По мере того как опускался, изменялись перспектива и детали. Подо мной словно провернулись элементы игрушечного калейдоскопа, похожего на те, что купцы привозят из-за океана, но не яркого и аляповатого, а бесцветного. Сирое Пятно увеличилось, овал разросся и вскоре занял все поле зрения, обнаружив внутри себя множество точек. Выбрав юго-западную, я опустился к ней, и все повторилось: пятно-овал постепенно стало таким необъятным, что тоже пропало, точка же увеличилась, и открылось, что внутри ее есть много чего интересного…
…К примеру, этот зал. Прорвавшись сквозь его потолок, я опустился на мраморный, иссеченный трещинами пол. Точка подстроила меня под свой антураж – я обнаружил, что воплотился здесь в виде фигуры в длинном темном плаще с наброшенным на голову капюшоном. Лица своего, естественно, не видел, но вокруг бродило в безмолвии множество гостей с одинаковыми лицами – вытянутыми и изможденными.
Судя по всему, это был зал некрологов, а поскольку Сирым Искусством на континенте называли магию, то, соответственно, здесь помещались некрологи магов.
Пол, хоть и мраморный, мягко пружинил под ногами, потолок не был виден. Дымные горизонтальные слои висели, лениво шевелясь, по всему залу, фигуры в плащах бродили между колоннами. У каждой колонны было высеченное в камне большое лицо, а под ним – надпись. Звучали очень тихие, неразборчивые голоса, плач и причитание, издаваемые не посетителями, а словно самим пространством, в котором мы находились.
