– Только из-за этого долговязого молодого человека ты и почтил нас своим присутствием? – осведомилась она. – Тебе не кажется, что это уже паранойя, Антон? Тебя не было около года, и вдруг ты сваливаешься, как сосулька на голову… Или надоела игра в звезду шапито?
Если она надеялась уязвить супруга, то не достигла видимого успеха – его голос был все так же ровен, когда Левенгук произнес:
– Для меня это не игра, а жизнь, Шанго. И ты недооцениваешь того, что может последовать за появлением этого… смотрителя. Я не знаю, умен он или глуп, имеет ли какую-нибудь информацию о сопредельных реальностях и крахе Эгиды или не имеет, но в любом случае он извне. Он носитель знаний, а главное – мировоззрения, которое не должно распространиться в Кабуке. Это может привести к фатальным последствиям, Шанго, пошатнуть твое владычество. Твое, а не мое.
Посвященная склонила голову в жесте притворного согласия.
– Значит, очень удачно, что сейчас он сам стремится добраться до нас.
– Вот именно. Я давно не был здесь. Что за… гуманоиды, с которыми мой парень поднимается сюда?
– Умер старый Матхун. – Шангалла пренебрежительно махнула тонкой рукой. – На трон Арры претендуют двое: его сын Зигрия и дочь Вессантра…
– И ты, естественно, поддерживаешь Вессантру? – насмешливо заломив бровь, вставил Левенгук, которому были хорошо известны социально-половые настроения супруги.
– Нет, на сей раз – нет. Я бы, конечно, предпочла ее, но она не поддается никакому педагогическому влиянию. Мне посоветовали Зигрию. Хотя он и бестолковый глупец, но прошел обучение, и им можно управлять… Так вот, молодая девица в кабине – из отряда Вессантры. Кролик… это, по-моему, Баган Скунс, предводитель повстанцев…
– Каких еще повстанцев?
– Пока тебя не было, кроли затеяли здесь возню. Я всегда утверждала, что глупая идея проецировать их в…
На лице фокусника возникло слабое подобие улыбки.
– Всего лишь маленькая услуга с твоей стороны, Шанго. За целый мир, который я подарил тебе…
– За маленький, скудный мир, за остров…
– А этот змей?
– Один из полиморфов Зигрии Матхуна. Видимо, предатель или отбился от отряда.
– Ты что, доверила метаморфизатор аборигену?
– Естественно, нет. Я изменила несколько его подручных. Завтра, во время праздника, они у всех на глазах вновь станут людьми, а это только упрочит мой имидж и…
– Праздник? – Что-то вроде удивления прозвучало в голосе фокусника. – Но ведь ежегодной подпитки не будет… Для чего еще мы с Урбаном вводили новый меморандум? Запасенной энергии должно теперь хватить года на три…
– Зажжение Свечи приобрело большое религиозно-социальное значение, – лекторским тоном заявила Шангалла. – Твой толстяк даст повышенное напряжение минуты на две-три, чтобы Сеть разгорелась. Это не опасно, но упрочит в сердцах аборигенов страх и почтение к воле Богов.
Антон Левенгук поднялся из похожего на чашечку лилии пластикового кресла и выглянул в иллюминатор. Отсюда были видны край Круглой Стены и, довольно далеко, сияющая чистой оранжевой энергией башня Разрядника. При виде его еще не успевшая ороговеть крохотная частичка в глубине души фокусника начала трепетать в такт сокращений сердечной мышцы.
Левенгук поднял руку и длинными пальцами через рубашку притронулся к медальону неправильной формы, висевшему на сверхпрочной пенометаллической цепочке на его шее. Медальон, собственно, был чипом микросхемы, логическим ключом из слоя молекул ротоксана. Именно он позволял Левенгуку править Цилиндром. Истинно править, находясь при этом в событийном горизонте другой реальности. Править, при этом снисходительно позволяя супруге баловаться стратегическими играми с ключевыми постами, разделом сфер влияния и тому подобной местечковой политической ерундой.
– А! – сказала Шанго, причем в ее устах это прозвучало примерно как «эх!». – Что ты скажешь об этом?
Левенгук взглянул на мониторы, где транслировалось изображение, передаваемое внешней камерой кабины.
– Опять? – удивился он.
– Опять? Они порхают там как сумасшедшие колибри. Постоянно! Эта… технология! Лодка… хорошо, мы используем ее под жилье, и она внушает живущим здесь ученикам из аборигенов верноподданнические чувства. Фуникулер с компьютерным самоуправлением… ладно. Хотя надо было доставить его из какой-нибудь простенькой реальности, а не из той, в которой привыкли вставлять квантовые компьютеры в любой задрипанный фонарик… Он и был не в себе, а тут еще внезапно полетела базовая программа, но ладно – мы используем его для тех, кто хочет попасть в Стопу. Пусть помучаются. Но галиевые костюмы, Антон! Зачем ты приволок сюда их?
– Я думал, ты раздашь их своим… жрицам. Это повысило бы их статус. В том, что костюмы выкрали из ангара, из-под вашего носа, я не виноват.
– А теперь в них левитируют разбойницы Фалангисты! – Впервые с начала разговора Шангалла Левенгук позволила себе чуть-чуть, градуса на два, повысить эмоциональную температуру голоса. – Скажи, Антон, ты хотел помочь мне, стаскивая сюда непроверенные образчики дичайших экзотических технологий из реальностей Окраины, или просто забавлялся?
Подумав, фокусник ответил:
– Я просто забавлялся.
– Вы проникли в меня после закрытия дверей! Вы сломали их! – произнес голос с интонациями, которые заставляли насторожиться.
Все замолкли – даже Ситцен перестал елозить и трястись под сиденьем.
– Нарушилось буквально все… А теперь мне еще и сломали дверь!
– Кто это говорит? – наконец пролепетала Дебора, чувствуя, как атмосфера ярко освещенной солнцем кабины наполняется зловещими флюидами. – Это… душа Фуна?
– Душа? – Голос озадаченно помолчал. – Я незнаком с подобной концепцией. Хотя постойте. – Раздалось щелканье. – Так, душа… На самом деле, так называемой душой называется группа клеток центрального головного мозга высокоорганизованной разумной особи, стягивающая на себя информацию из некоторых областей мозга и дающая особи возможность осознавать себя как единственную, неповторимую личность. Я – един… хотя, конечно, и сильно растянут снизу до самого верха. И я… – Голос опять помолчал. – Да, я неповторим. Естественно – неповторим. Я один такой. Един и неповторим, ха! Если хотите, могу рассказать на эту тему неприличный анекдот. Хотите? Слушайте: одна мужественная дама как-то вернулась из крестонулевого похода и застала своего прекрасного рыцаря (она оставила его в замке с чехлом верности и без ключа от этого чехла)… застала его в неповторимой позе, в постели, так сказать, единым с… – Последовала очередная наполненная смыслом пауза, во время которой все сидели с разинутыми ртами и смотрели на решетку в потолке, из которой доносился голос. – Не смешно вам?! – рявкнул он. – Так, о чем это я говорил?
Внезапно в кабине стало чуть темнее. Притаившийся в углу крыс пискнул, Деби ахнула, кроль подскочил на сиденье, а Бел потянулся за стоявшей под стенкой шпагой. В дверной проем просунулась наголо стриженная голова.
