Шумная компания как раз освободила стол. Сунув руку в карман, де Фей нащупал там монету в пять унок. Гадая, как далеко зашла инфляция в мире Цилиндра, он уселся за свободный стол. Молодой парень, в обтягивающих брючках и пестрой безрукавке, уставился на очередного посетителя, открыв рот.
– Ты… один? – спросил он наконец. – Или ждешь кого-то?
– Я жду только, когда меня покормят, – заметил Бел, у которого с голодухи уже разболелась голова.
– А… – Парень растерянно огляделся. – Покормят? Может, тебе… гм… присоветовать кого-нибудь, кто бы угостил тебя?
– Нет, нет, – возразил Бел. – У меня есть пять унков.
– Унчат, – машинально поправил официант. – Значит, ты просто хочешь… гм… поесть? За свой… гм… счет?
– Это что, так удивительно?
– Нет, вообще-то нет, но… – Официант умолк на полуслове, ощущая, что в такой ситуации есть нечто принципиально неправильное, но не в силах понять, что именно.
Бел решил сделать наконец заказ.
– Ну, тогда я хочу какой-нибудь фруктовый сок и… э-э… бутерброд с бужениной.
– Бута, – неуверенно заметил парень после продолжительной паузы, – это такая река неподалеку отсюда. И если ты хочешь перейти ее вброд с какой-то божьей Ниной, то тут я тебе не помощник. И если по дороге тебе нужно непременно давить из фруктов… как ты сказал?.. сок…
– А какие у вас есть напитки? – уточнил Бел.
– Напитки? Гм… самые невинные: обычная водка, водка-бормотуха, бренди-упадуха, глинтвейн по-недотычски и наш фирменный коктейль «Ядовитая плесень»… Ага, еще есть наливка из сока южных кактусов…
Через минуту, получив наконец заказ, удовлетворивший их обоих, официант ушел, виляя бедрами. Бел проводил его внимательным взглядом – ведь этот молодой человек оказался одной из первых мужских особей человеческого вида, с которым де Фей здесь общался.
И ведь такое считается нормальным в Цилиндре, подумал Бел, просто…
Цветы, чтобы привлечь опыляющих их пчел, распускают яркие бутоны. Хотя мужчины все же относятся к разряду… как бы это сказать… опылителей, а не опыляемых. Впрочем, случается и по-другому: например, у некоторых видов птиц самцы украшены шикарными хвостовыми перьями и залихватскими хохолками, тогда как самки с точки зрения внешности довольно бледны.
«В этот мир я не вписываюсь почти так же, как и в свой родной», – решил Белаван.
Он не являлся образчиком мужественности, но все же мужское начало в его натуре преобладало – хотя и не отягощенное поверхностными украшениями вроде могучего подбородка, стального взгляда и показной грубоватости. А потому Бел не мог представить себя кокетливо покачивающим бедрами под взглядами женщин.
Каковых женщин сейчас вокруг де Фея хватало, причем в самой разнузданной их ипостаси.
Они резались в карты, хохотали хриплыми, прокуренными голосами, сидели, положив ноги на столы, обменивались сальными шуточками, хлопали друг друга по плечам, бранились, исполняли хором песни непристойного содержания и приставали к официантам с фривольными предложениями.
Парень, который принял у Белавана заказ, отбившись от дюжины попытавшихся ущипнуть его рук, пробрался к столу и выставил перед Белом стакан с вином и тарелку с большими кусками сильно прожаренного мяса.
– Спасибо, – поблагодарил Бел.
– На здоровье, – сказал официант. И добавил: – Может, все-таки сразу познакомить тебя с кем-нибудь поприличней?
– Не надо, – вздохнул Бел.
– Ну, как хочешь, – сказал официант. И опять добавил: – В таких местах честные юноши должны помогать друг другу. Если что – кричи.
И ушел. Белаван проводил его удивленным взглядом и принялся за еду. Не успел он прожевать и несколько кусков, как произошло то, что, собственно говоря, в подобной ситуации и должно было произойти.
За его стол кто-то уселся, и низкий, хриплый, но все же, судя по некоторым особенностям, принадлежащий женщине голос произнес оригинальное:
– Скучаешь, крошка?
Бел медленно дожевал, медленно проглотил и медленно поднял голову. Лицо, которое открылось его взгляду, было круглое, как сковорода, и багровое, как если бы эту сковороду хорошенько раскалили на огне. В левом ухе тускло поблескивало массивное кольцо; во рту тускло поблескивали фиксы; поросячьи глазки тоже тускло поблескивали – не то от водки-бормотухи, не то от бренди-упадухи.
Фигуру дамы целиком рассмотреть из-за стола не получалось, но складывалось впечатление, что формой она напоминает грушу. Большую, перезрелую, распираемую изнутри сочной мякотью. Волосы на яйцеобразной голове выстрижены и лишь с геометрического центра макушки на правую бровь свешивался длинный черный чуб. Левая бровь, разделенная широким розовым рубцом, состояла из двух половинок.
– Такой красавчик – и без охраны, – выдала тетка еще одну злободневную сентенцию.
– Я не нуждаюсь в охране, – вежливо, но строго ответил Бел. – Я просто ем.
– Просто ешь? – Почему-то это заявление вызвало у собеседницы улыбку от уха до уха, словно широкая трещина расколола сковородку на полумесяц и ущербную луну. Она развернула массивное тело на сорок пять градусов и, в то время как Бел лихорадочно запихивал в себя куски и заливал их вином, стремясь побыстрее разделаться с едой и смыться, поведала громким голосом компании за соседним столом: – Малыш просто ест!
Видимо, в этом содержался какой-то неуловимый для постороннего вроде Бела узкотрактирный юмор, так как компания разразилась изящным гоготом, перемежаемым поощрительными возгласами.
– В этом грязном мире, милый, – поведала тетка, вновь поворачиваясь к де Фею, – ничего не происходит просто так, заруби это на своем симпотишном носе. Может, мы с тобой сейчас отправимся в один из уютных кабинетов на втором этаже? Сечешь, какой там основной предмет меблировки?
Бел подумал и предположил:
– Что ж, наверно, кровать.
– Сечешь! – Тетка погрозила ему пальцем. – Уже бывал там, рыбка?
– Вообще-то нет. Просто это логично. Благодарю за предложение, но вы мне не нравитесь.
Он заметил, что разговоры за соседними столами стихли и внимание значительной части присутствующих обратилось на забавную, с их точки зрения, сцену.
Тетка поведала:
– Он говорит, я ему не нравлюсь! Последовали очередной взрыв скабрезного смеха и очередная порция одобрительных выкриков.
– Ну, красотуля. Кому какое дело, что нравится, а что не нравится тебе? Главное – ты нравишься мне. А раз так… – Массивная рука тяжело опустилась на плечо де Фея.
Раздался чей-то давящийся смехом голос:
– Давай, Шмульдия, заставь его впердюлить тебе по самые эти самые.
Откуда-то из чадного воздуха, тонко жужжа, прилетела короткая стрелка с желтым перышком на конце и, чпокнув, воткнулась в стол рядом с локтем тетки.
