– Ну, чей?
– Календарь надо читать, детка. Послезавтра день святого Фармазона. А день святого Бени аж на следующий месяц приходится.
Уключины скрипели, лодка плыла дальше, и последующий крик Дрюма донесся до нас уже в приглушенном виде:
– Ах, я дундук! – вопил детка. – Карась, обманул, гад!
Спустя какое-то время рыбак сказал:
– Эй, вылазьте потихоньку.
Раздвинув корзины, мы осторожно перебрались ближе к носу. Стало светлее, огни факелов выхватывали из темноты части контрфорсов и башен, пирс, фрагменты внешней стены и невысокий крутой берег, по которому бродили личности в сером. Выбрав место, где наемники не шастали, Карась подгреб к берегу и кивнул нам:
– Приплыли.
– Карась, у тебя не будет неприятностей с этим Дрюмом, когда станешь возвращаться? – спросила Лата, вслед за мной перебираясь на берег.
– Ха! Ежели б все мои неприятности возникали из-за таких мозгляков, я бы и в Ссылку никогда не попал.
– Спасибо, – сказала Лата.
Рыбак еще раз кивнул, оттолкнулся веслом от берега и погреб дальше.
Мы присели в чахлых кустах.
– Что теперь? – спросила Лата.
Впереди возвышалась стена со множеством окон и дверей. Там горели факелы, и я пригляделся.
Открыты были только две двери – в одну как раз какой-то парень вволок тушу неизвестного мне животного, а возле второй стоял, покачиваясь, невысокий коренастый наемник. Перед ним на земле возвышались ящики.
– Дело в том, – произнес я, вытаскивая из потайного кармана план и разворачивая его, – что здесь, по-моему, отмечены только внутренние ходы, во всяком случае, я не вижу ни одного, ведущего от реки. Ты была когда-нибудь внутри?
– Ты что? Если бы я забрела туда, то назад бы уже не вышла. Чоча, правда, много рассказывал. Кажется, вон та дверь ведет на кухню. Слышишь звон?
– Слышу. А вторая? Я имею в виду ту, что тоже открыта.
– Не знаю.
Я сложил пергамент. Коренастый наемник качнулся, что-то достал из кармана, поднес ко рту и громко забулькал. Раздались голоса, из темноты появились несколько серых фигур.
– Ну што так долго, Плутарх? – заворчал коренастый и икнул.
– Да тамось рыбак приплыл, – ответил чей-то голос. – Пришлось корзины таскать. А ты, Полпинты, уже в норме, а?
– Я завсегда в норме.
Тем временем другие наемники подняли несколько ящиков.
– Куда тащить-то?
– На второй этаж, к раболатории, – пояснил Полпинты. – Складете возле двери и возвращайтесь за другими. Я после поднимусь, отопру.
– Лучше бы помог, – проворчал кто-то.
– Работа у меня иная, – надменно заметил Полпинты, вновь булькнул и вытер ладонью губы.
– Знаем мы твою работу. Налакаешься, как верблюд, и дрыхнешь под телегами.
– Топай, топай! – ответил Полпинты беззлобно. – С ящиками – ик! – осторожно, когда еще на другую посылку наткнемся.
– Что за посылка? – тихо спросил я у Латы.
– Наверное, контрабанда макрофагов. Чоча говорил, у Гленсуса большая бригада занимается ее поисками.
– А еще Чоча говорил, что камень вполне может находиться в лаборатории, куда и потащат эти ящики. Отвлечь бы их всех…
– Как?
– Знаю как. Ты разденься – я отвернусь, обещаю – и покажись им. Женщин тут, судя по всему, мало, может, и вовсе нет, так что они заинтересуются, подойдут глянуть поближе, что у тебя к чему, ну а ты – ходу. Они, конечно, за тобой… Я и проскочу.
Лата даже не стала возмущаться, так что мне не пришлось пояснять, что это я так шучу.
– Полпинты, дай хлебнуть, – донесся голос Плутарха.
– Пойди хлебни из речки, ежели приспичило, – посоветовал коренастый.
Носильщики вернулись и опять взялись за ящики, но потом один из них сказал:
– Во, гляньте, прилетели наконец.
Все, включая нас с Латой, задрали головы.
В небе над замковой стеной одна за другой гасли звезды – из-за стены медленно выплывало что-то большое и длинное.
Я ошарашенно прошептал:
– Это чего?
– Торговый дирижабль из Кидара, – ответила Лата.
– Во дают! – Я вспомнил точку, двигавшуюся со стороны Кидара, которую видел, когда вылез из шара-клетки в Леринзье.
– Ну, чего стали? – повысил голос Полпинты. – Летающих кидарских сарделей никогда не видали? Шевелитесь…
Наемники, ворча, взялись за ящики и вновь скрылись в замке.
– Как же они смогли поднять такую махину в воздух?
– Наши, которые бывали в Кидаре, рассказывали, что у них там есть гейзеры, из которых брызжет кипяток и выходит вонючий газ. Этим газом они наполняют здоровые мешки, и те летают…
Дирижабль уже полностью показался из-за стены и теперь медленно опускался. Рассматривая его, Плутарх и Полпинты отошли от двери.
– Ты все возле начальства трешься, – сказал Плутарх. – Скажи, и впрямь война будет?
– Ходют такие разговоры, – согласился Полпинты.
Теперь оба стояли спинами к ящикам и вполоборота к нам. Я быстро зашептал:
– Сиди здесь. Если станет опасно, спрячься в этой кухне или у речки под берегом, там, где нас высадил Карась.
– Ты быстрее, Уиш, – ответила Лата. – У тебя осталось мало времени.
Подумав, что впереди у меня еще вся ночь, то есть часов шесть-семь, я, пригнувшись, вылез из кустов, подбежал к ящикам, схватил один из них и за секунду до того, как налюбовавшиеся дирижаблем Полпинты с Плутархом обернулись, нырнул за дверь.
* * *
Здесь были тускло освещенный коридор и широкая лестница с неровными ступенями. Из коридора доносилось эхо голосов, с лестницы – звук шагов. Я взвалил ящик на плечо, придал лицу хмурое выражение и двинулся по лестнице. Ящик оказался довольно легким, шел я быстро и успел преодолеть один пролет, когда вверху появились наемники. Посмотрев на меня без особого интереса, они прошли мимо. Один спросил:
– Много там еще?
– Не, – буркнул я, стараясь держать ящик так, чтобы прикрыть лицо.
Когда они скрылись за поворотом лестницы, я ускорил шаг и выскочил на второй этаж. Опять коридор с рядом дверей, возле одной лежали ящики. Опустив рядом свою ношу, я подергал ручку. Заперто. Оглядевшись, я добрался до конца коридора, где обнаружил еще одну лестницу. Раздался шум шагов, я поспешно двинулся назад. В коридоре вновь появились наемники, с ними Полпинты и Плутарх. Пока я приближался, Полпинты успел достать связку ключей, позвякивая, выбрал один и отпер дверь.
