— Шри убьет меня, если я появлюсь в его лагере, — сказал Делано. — Он теперь меня ненавидит. А даже если и не убьет, то потребует плату наперед. Я обещал ему треть найденного в Норавейнике золота, он не получил ничего, зато лишился двух третей своих людей.
Незнакомец открыл висящую на ремне сумку, достал тугой кожаный кошель и бросил на колени приосу.
— Этого хватит, чтобы договориться с Юшваром и другими вождями. Что касается ненависти Шри, думается, вы несколько преувеличиваете. Увидев золото, он сменит гнев на милость. Кроме того, в его лагерь мы отправимся с вами и присмотрим, чтобы вождь вел себя как подобает.
Делано подбросил кошель на ладони. Тяжелый.
— А чары? — спросил приос. — Владыка Маджигасси? Доктус Савар? Если они прознают, что...
Собеседник прищурился, глаза его вновь блеснули серебром, и Делано замолчал.
— Приос, в Форе многое изменилось, — произнес ночной гость. — Октон исчез, аркмастеры собираются воевать. Доктус Савар озабочен своими делами. Уверяю вас, сейчас никто не придет на выручку гноморобам.
Глава 12
Переставив лампу поближе, Гарбуш ударил молотком по широкой железной трубке, вгоняя ее в отверстие на конце длинного бруска из красно-коричневого тиса. Эта древесина твердая, обрабатывать ее тяжело, зато она крепкая, что и требовалось Гарбушу. Юный гномороб добился того, чтобы трубка вошла до упора и при этом продольная щель на ней оказалась внизу. Закончив, взял металлический крючок, просунул в щель — и тут услышал стук.
Он с досадой оглянулся. Гарбуш находился в дальнем конце пещеры, том, что за ковчегами. От них по наклонному полу тянулись ровные, хорошо отшлифованные доски, уложенные в длинный ряд так плотно, что зазоров между ними не оставалось. Настил шел с небольшим уклоном до самых ворот, возле которых расположился Гарбуш, — массивных деревянных ворот, укрепленных железными полосами, с засовом, который могли приподнять лишь пятеро хорошенько поднатужившихся карл.
За ковчегами горели огни, а здесь было темно и пусто. В ковыляющей к нему фигуре гномороб узнал Дикси.
— Чего тебе? — спросил Гарбуш, когда малец приблизился.
— Что ты делаешь?
Гномороб не хотел пока, чтобы другие видели эту штуковину. Во-первых, он вовсе не был уверен, что она заработает, во-вторых, не придумал для нее названия. Ведь название — это очень важно. Без названия новая вещь как бы еще не закончена. Сколько ни замазывай смолой швы, ни крой лаком и ни высушивай, штуковина так и останется штуковиной, то есть чем-то не очень определенным, недоделкой, — пока сознание раз и навсегда не свяжет ее с каким-нибудь словом.
— Неважно, — проворчал Гарбуш. Он завернул штуковину в холстину и спрятал под настил. — Чего тебе надо?
Дикси пояснил:
— Великий чар зовет.
— Опять собрание?
— Да, но не общее, а только у тех, кто отправляется в экспедицию.
— Ух ты! — обрадовался Гарбуш и стал вытирать руки о фартук. — Наверное, сейчас, наконец, все расскажут.
— Идем быстрее, а то пропустим. Поднявшись вдоль настила, они обошли ковчег.
Дальше стояли печи, наковальни и верстаки, у которых трудились гноморобы.
Строительство малого ковчега подходило к концу. Рабочие уже сделали обшивку, покрыли ее лаком, изобретенным добрым мастером Лейфой. Ковчег лежал на платформе с колесами, рядом другие рабочие раскладывали полотнища емкостей. Их сделали из крученого шелка, теперь карлы пропитывали его особой смесью. По заказу Доктуса торговцы привезли откуда-то издалека вещество под названием гуттаперча. Гарбуш тогда очень заинтересовался и узнал, что это — смола деревьев, которые в Зелуре не растут. В коре делают надрез, смола вытекает и быстро твердеет на воздухе. Для размягчения ее погружают в кипяток, а затем помещают в особые сосуды для перевозки, уже в мастерской гуттаперчу растворяли над огнем в больших железных тазах, добавляли льняное масло, а после мел, чтобы смесь стала гуще. Тафту из крученого шелка в верхней части оболочки сшили двойным слоем, так как там, по словам мастера Лейфы, она будет подвергаться наибольшему давлению газа. Тафта после пропитки смесью гуттаперчи и льняного масла с мелом становилась непроницаемой для влаги и подземного газа, которым Лейфа собирался наполнить емкости.
Гарбуш пошел было дальше, но Дикси окликнул его:
— Погоди. Нам наверх, — и стал взбираться по висящей вдоль борта веревочной лестнице с деревянными ступеньками.
— Почему наверх? — удивился Гарбуш.
— Так ведь там все и собрались.
Гарбуш окинул взглядом громаду ковчега и полез следом.
— Это называется штормтрап, — затараторил Дикси сверху. — А это — шкафут... — он стукнул костяной ногой по широкой доске, что тянулась вдоль борта. — Чтобы от кормы к носу можно было пройти. Добрый мастер Лейфа когда-то плавал на корабле и сказал, что мы будем использовать уже придуманные слова...
— Знаю, — перебил Гарбуш. — Отец говорил.
Они направились к носу ковчега. До сих пор мастер Лейфа не разрешал подниматься сюда никому, кроме рабочих, и Гарбуш крутил головой, разглядывая пещеру: он еще ни разу не видел ее с такой высоты. Слышались беспрерывный лязг, шипение и бульканье. К каменным сводам поднимался дым и жаркий пар, красные огни метались в полумраке. Между ковчегами виднелись три кожаных пузыря, накрывающих выходы газовых колодцев. По сути, это были узкие шахты, пробитые от глубинных каверн, полных подземного газа. Его собирались подвести к емкостям посредством сшитых из холстины гибких трубок.
На ковчеге пахло лаком и сосной. В носовой части перед шканцами толпились молодые гноморобы, стояли бочки с пресной водой, еще не спущенные в трюм. На возвышении сидели мастер Бьёрик и Доктус. Ноги чара доставали до палубы, а короткие ножки доброго мастера болтались в воздухе. Под шканцами было помещение, ведущая в него приоткрытая дверь оказалась как раз между ног Бьёрика.
Юный Кепер помахал рукой и стал протискиваться к ним, но тут добрый мастер произнес:
— Сядьте все, начинаем. Дикси, а тебе придется уйти.
Гноморобы зашептались, поглядывая на оторопевшего Дикси.
— Почему уйти? — спросил тот.
Бьёрик покосился на Доктуса Савара, но аркмастер сидел, склонив голову, и, казалось, не замечал, что происходит вокруг.
— Это из-за моей ноги, да?
Не поднимая головы, великий чар заговорил так тихо, что усевшиеся на палубе гноморобы были вынуждены умолкнуть.
— Все дело в грузе, который ковчег может поднять. Эта опытная модель — небольшая. Мы использовали самые легкие сорта древесины, но и емкости здесь будут меньших размеров. А ведь придется взять с собой много провизии. Я уже заплатил торговцам, завтра подъедут четыре телеги с солониной, овощами, хлебом и вином. И еще оружие. И вода. Ковчег не сможет поднять всех. Мы пытаемся облегчить его любыми способами, убираем всякий лишний груз. К сожалению, после всех расчетов было решено несколько сократить количество членов команды.
