Увидев, что Кузнец убит, а выкованный им Мир исчез, Духи решили, что в этом виноваты люди. Я иду зомби. Разгневавшись, они захотели наказать людей; одни предлагали обрушить на них янтарную чуму, другие — землетрясения, третьи — наводнения. Они спорили, спор тянулся века, а люди жили себе, не зная, какая опасность угрожает им. Наконец духи перессорились окончательно и напали друг на друга. Они сошлись в битве, и одна сторона использовала Полномастию — великое заклинание Пути, которое в давние времена сотворил Дух Алхимик... Хотя есть и другая история о том, откуда оно возникло, но слишком смутная, чтобы пересказывать ее. От силы заклинания мир содрогнулся, узкую, менее крепкую его часть рассекла трещина. На род людской обрушились несчастья. Трещина разрослась, от края к краю ее протянулись дрожащие волокна бытия, пленка утончившейся реальности, то, что мы называем теперь Темной Плевой. Духов затянуло туда и выбросило наружу — в Великую Пустошь, состоящую из высохшего, мертвого времени. Его смертные эманации беспрепятственно проникали сквозь трещину, створки нашего мира раскрывались все шире, волокна рвались, небо тускнело, отдаляясь от земли, океан бурлил и захлестывал сушу, люди гибли до срока, еще немного — и род людской прекратил бы свое существование, но тут один человек нашел Мир. С помощью магической силы, вложенной в обруч Духом Кузнецом, этот человек сумел сомкнуть створки раковины. Хотя полностью закрыть трещину ему не удалось, он сумел сжать ее так, что поток некроза в наш мир уменьшился. Он стал первым чаром, прожил три века и, перед смертью основав Универсал, передал Мир мудрейшему из своих последователей.
Старик поднял голову от доски, глядя на Геба.
— Теперь слушайте внимательно, капитан. С тех пор души тех из нас, кто вел неправедную жизнь, не возвращаются в тела для нового воплощения — мякоть бытия сжимается вокруг них и выдавливает за пределы мира, в Великую Пустошь. Души праведников перерождаются. Ну а вашей душе, мой дорогой Трилист, коль скоро вы вообще не верите во все эти глупости, предстоит запутаться в Плеве, стать андромаром и скитаться по узкой, удушливой границе мира, завидуя истинно живым и страшась истинно мертвых, пока какой-нибудь некромаг не призовет вас для своих темных дел.
— Печальная перспектива, — заметил капитан, уяснив, что игра почти закончена. Он пока ни разу не обставил старика и в этот раз вновь проиграл: скелеты Архивариуса окружили его чара, и, несмотря на то, что консул и алхимик подобрались к некромагу, у Трилиста не хватало ходов до завершения комбинации. Старику же оставалось лишь дважды переместить фигуры, чтобы убить чара.
— Вне всяких сомнений, это печально, — согласился Архивариус. — Хотя я слышал, что неверующий сохранит свою душу для перерождения, если спасет жизнь какого-нибудь человека ценой своей жизни.
Трилист с досадой перевернул чара, признавая поражение.
— А звезды? Какое место занимают они в картине мира, которую вы нарисовали мне?
— Звезды — это выбоины в верхней створке раковины, образовавшиеся после войны Первых Духов. Свет звезд — мерцание того, без сомнения, чудесного вещества, из которого состоят створки мира. Поверхность створок запачкалась, покрылась налетом от долгого контакта с внутренней мякотью, потому ночью небо большей частью черно.
— А Слезы Мира? Эти жемчужины, откуда взялись они? В вашей истории о них не было ни слова.
— Слезы олицетворяют тепло, холод, вещество и смерть этого вещества. Они возникли сами собой, сгустились из мякоти бытия. Парангоны — жемчужины мира, понимаете? Они выращены этой раковиной. Кстати, вы никогда не видели такого герба: два полумесяца на фоне треугольника? У полумесяцев желтый, синий, зеленый и серебристый оконечности. Они символизируют магию — соответственно, теплую, холодную, мертвую и механическую. А треугольник — символ Универсала, объединяющий магию воедино.
— Ну хорошо. Оставим раковины и треугольники Первым Духам. Если хоть на мгновение допустить, что Джудекса может добыть — или уже добыл — мертвый камень... Что это даст ему? Камень — какой-то амулет вроде этих ваших парангонов? Показываешь его врагу, говоришь что-то вроде «бумс-пумс» — и враг падает замертво? Вы не находите это... слегка забавным?
— Какое пренебрежительное слово — «амулет» в отношении Слез Мира, — возразил Архивариус, заново расставляя фигуры на доске. — Взгляните на дело с другой стороны. Мертвый магистериус не обязательно должен выглядеть как камень. Это может быть какое-то вещество, порошок или жидкость. Вы думаете про магию, но, возможно, стоит вспомнить алхимию?
— То есть просто новое вещество с необычными свойствами? Наподобие горючего песка, который недавно изобрели гноморобы Доктуса?
— «Просто»? Я не думаю, что мы тут можем говорить о чем-то простом. Еще партию, капитан? Вы всегда так забавно сердитесь, проигрывая...
Комнаты под лестницей достиг приглушенный стук: кто-то колотил во входную дверь.
— Так поздно? — удивился Архивариус, приподнимаясь. — Я никого не ждал больше...
— Я сам открою.
Капитан быстро пересек коридор, на ходу доставая палаш. Стук повторился. Трилист отодвинул заслонку, прикрывающую решетку в двери, и увидел широкое лицо сержанта Крукола, этой ночью несшего смену в караульной.
— В чем дело? — спросил Геб недовольно. — Ты как меня нашел?
— Твоя супруга сказала, что ты направился сюда. Есть кое-что новое касательно шамана. Только что сообщили, и я решил...
Капитан повернулся — Архивариус, подняв лампу над головой, медленно приближался по коридору.
— Прошу прощения! — произнес Трилист, отодвигая засов. — Вынужден оставить вас, возникли срочные дела.
Невесть с чего на его лбу вдруг выступила холодная испарина. Капитан недоуменно отер ее ладонью, шагнул наружу, и тут дверь сама собой закачалась на петлях. Стены задрожали, и Геб схватился за дверной косяк. Крукол присел, в коридоре Архивариус припал к стене. Заскрипели, застонали домовые перекрытия, огонь в лампе хозяина почти погас и тут же вспыхнул ярче прежнего. Сообразив, что происходит, капитан развернулся к старику с намерением вытащить его на улицу, где в такие мгновения было безопаснее, чем под кровлей, но землетрясение уже прекратилось.
Трилист подождал — новых толчков не было.
— Знаете ли вы, что наш перешеек — крайне ненадежное образование? — заметил Архивариус спокойно. — Когда-нибудь гора сползет в океан.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Геб.
— Это не первое и даже не десятое твердетрясение, которое я переживаю в своей долгой жизни. Идите.
Кивнув, капитан прикрыл дверь за собой.
— Так что произошло? — спросил он, когда они с Круколом пошли по темной улице.
— Помнишь Половинкина? — произнес сержант. — Он приковылял в караульню и рассказал кое-что. Пришлось дать ему две монеты. Недавно у Гиды Чистюли был посетитель. Они заперлись и долго разговаривали. После этого Гида отправил своих крыс в дом на окраине Круглой улицы. Половинкин, ясное дело, с ними не ходил, хотя Дарик Дар среди них был. Они вернулись довольные и с полными карманами. В Яме после третьего жбана рассказали, что вырезали хозяев дома вместе со слугами. А потом Чистюля стал людоволком.
