— Он не делился со мной планами.
— Ну разумеется, не делился. Вы ведь разрабатывали планы вместе. Дядюшка не мог обойтись без помощи Глаз Спящего. Не удивлюсь, если именно ты настаивала на моем устранении.
— Тебе это неприятно?
— Как раз наоборот: мне нравятся сильные женшины.
— Я чужая сильная женщина, — подчеркнула Клаудия.
Густав не отвел взгляд. Стал серьезным.
— Я планирую изменить это обстоятельство. Помимо силы у тебя есть ум. Рано или поздно ты поймешь, что мы должны быть рядом. Может, ты не полюбишь меня, но мы будем вместе. Обещаю.
Девушка отвернулась. Помолчала, переживая очередной приступ слабости, с трудом уняла дрожь в руках.
— В последнее время картины будущего оказывались размытыми и невнятными. Я должна была догадаться, что ты обзавелся сильным союзником.
Луминар самодовольно улыбнулся:
— Сантьяга замыслил крайне интересную интригу, и я рад, что сумел нарушить его планы. Клаудия, неужели тебе было приятно сотрудничать с теми, на чьей совести реки масанской крови? Неужели твое сердце не сжималось при виде того, как Бруджа договаривается с палачами?
— Все Великие Дома воевали против нашей семьи. И твой договор с чудами ничем не лучше.
— Лучше! В том-то и дело, что лучше! Рыцари не смогут установить над нами столь жесткий контроль, как навы. Рано или поздно они отпустят вожжи, и семья Масан станет по-настоящему свободной.
— И будет новая война?
Кардинал пожал плечами:
— Давай закончим нынешние дела? Передохнем, наведем порядок, а потом заглянем в будущее. Вместе.
— Нынешние дела — это убийство моего отца?
— Ты умная девочка и понимаешь, что останется лишь один истинный кардинал. Последнего не тронут, ведь кто-то должен объединить охотников. Затем в семье Масан появится династия. «Походы очищения» и ответные набеги уйдут в прошлое, масаны Тайного Города сольются с Саббат… Впрочем, о чем я? Ты наверняка слышала все это от отца.
— Ты умный мальчик и понимаешь, что Бруджи не простят убийство Александра, если…
Кардинал небрежно взмахнул рукой, и появившийся из темноты лакей поставил рядом с девушкой корзину цветов.
— Ты правильно догадалась, Клаудия, я предлагаю тебе руку и сердце. Я не столь романтичен, как хотелось бы, поэтому скажу кратко: вот уже много лет я наблюдаю за тобой с трепетом и вожделением. Твоя красота и твой ум возбуждают меня. И когда я задумывался над тем, какой должна быть спутница жизни, перед моими очами вставал твой чарующий образ.
Предсказательница звонко расхохоталась:
— Долго заучивал речь?
— Четверть часа, — признался Луминар. — Уж больно непривычные обороты.
— Нет, ты действительно чокнутый, Густав. Сообщить девушке, что планируешь убить ее отца, и тут же предложить ей руку и сердце. Я думала, кретины у нас Малкавианы.
Кардинал потер лоб.
— Э-э… дорогая, я понимаю твое состояние и ценю, что с тобой до сих пор не случилось истерики, но прошу тебя впредь избегать слов «чокнутый», «кретин» и им подобных. Мне это неприятно.
— А как, по-твоему, я должна реагировать на происходящее?
— Будет очень мило, если ты разрыдаешься и признаешься в том, что всю жизнь восхищалась мной. — Густав погладил брюшко. — Впрочем, сойдет и высокая оценка моего интеллекта.
— Я не знаю, что сказать. Просто не знаю.
— У тебя есть время до утра, дорогая. Объявим о помолвке часов в девять? Затем небольшой праздник, ну, и все как полагается.
— А если отец окажется сильнее?
Луминар вздрогнул. Прищурился, положил руку на кинжал. Но уже через мгновение жизнерадостно засмеялся:
— В этом случае, Клаудия, нас объединит смерть. Я позабочусь о том, чтобы ты умерла сразу же, как только перестанет биться мое сердце.
— Вот и верь после этого словам любви, — вздохнула девушка. — Все мужчины одинаковы.
— Давай объясним это тем, что я не хочу ни с кем делиться таким сокровищем? Ты будешь моей или ничьей.
— Увлекаешься пьесами Шекспира?
— Что делать, дорогая, мы ведь в Англии. Не «Гарри Поттера» же мне читать.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово
18 декабря, суббота, 00.40
— Твоя смена будет сортировать еще десять ящиков. Это приказ, в натуре.
— Мля, нам что, до утра здесь горбатиться?
— Не понял, Дурич. Тебе плохо?
Петля угрюмо оглядел набычившегося Копыто. Докопался, фюрерский подхалим! Ишь, уставился, а сам уже готовится измену под корень выводить: одна ладонь на ятагане, вторая поглаживает рукоять пистолета.
— В натуре, боец, ты недоволен?
— Я уйбуй, — буркнул Петля.
— И чо с того? Решил, что пасть можно разевать? Петля опустил голову:
— Я доволен. Мне не плохо. Надо будет — еще сто ящиков переберем.
— То-то же.
Копыто постоял с минутку, плюнул и медленно потащился надзирать за происходящим дальше, в глубь подвала. Петля же перевел дух и вернулся к своему занятию: сортировке содержимого ящиков для пожертвований.
— Пора Копыто мочить, — прошептал стоящий рядом боец Ручка. — Совсем озверел, поганец.
— Я хотел, — так же тихо ответил Петля. — Оружие он, гад, отнял. А то бы…
— Да ты его одной левой!
— Знаю, знаю…
Уйбуй попытался представить, что именно он сделает с Копыто одной левой, сладко причмокнул и поправил трусы — несмотря на то что в подвале было прохладно, никакой другой одежды ни ему, ни бойцам десятки не полагалось. Досмотр на входе, досмотр на выходе. Меры предосторожности. Правильно, конечно, — ищи потом пожертвования по карманам и подкладкам, но ведь не май месяц. Зима, в натуре.
— Я простужаться начал, — шмыгнул носом Ручка. — Завтра заболею.
— Терпи, полчаса до конца смены.
Два бойца подтащили к столу очередной ящик. Здоровенный Контейнер отомкнул замок — ключи были только у него и Копыто — и отступил назад, не спуская глаз с соплеменников и сжимая в левой руке пистолет. Надзиратели прекрасно понимали, какое воздействие оказывает на Красных Шапок большое количество денежных знаков, и принимали все возможные меры предосторожности.
— Ого, сколько бумажек! — Ручка поплевал на пальцы и принялся сортировать банкноты. — Как же нас любят в Тайном Городе, правда?
