— Кортес не ударит мне в спину.
— Если у вас настолько теплые взаимоотношения, Сантьяга, конечно, не прикажет наемникам убить тебя. Но ведь можно просто оставить тебя одного в нужный момент. Можно отвернуться, когда Густав нанесет удар.
— Это предположения.
— Я имею на них право! — взорвался Бруджа. — Мою дочь похитили! А меня приговорили! Я поверил тебе, а ты меня предал!
— Хватит паниковать! Я люблю Клаудию не меньше тебя!
Барон успокоился столь же внезапно, как вспыхнул.
— Ты мне не веришь, Захар, я понимаю, у тебя есть все основания. Но скажи мне, что делать? Убить Густава? Я потеряю Клаудию. Дать Густаву убить себя? — Старик улыбнулся как-то жалко, разбито. — Но ведь я все придумал, Захар, Я! Я сотни лет работал над объединением семьи. Я положил конец гражданской войне. Почему я должен умереть? Почему?
Александр опустил голову на руки.
— Почему так: или мечта, или дочь? А впрочем… мне все равно не справиться ни с Густавом, ни с Сантьягой. Пусть все идет как идет. Они меня убьют, но мы спасем Клаудию.
— Я не верю Луминару, — глухо проронил Треми. — Он все равно убьет ее.
— Густав и пальцем не тронет мою дочь, — горько рассмеялся барон. — Только с помощью Клаудии лондонец удержит Бруджей от мести. Он женится на ней, и она родит ему наследника. Появится династия. Так что, если ты действительно любишь Клаудию, Захар, не вмешивайся. Так будет лучше.
— Но что он сделает с моим ребенком?! — не выдержал епископ.
— Что? — Старик удивленно посмотрел на заоравшего Захара.
— То, что ты слышал, Александр, то, что ты слышал! Клаудия носит моего ребенка. В нем будет кровь Треми, кровь Луминар и кровь Бруджа. И я сделаю все, чтобы спасти его. Понял? Все!!
Это оказалось проще, чем он ожидал.
Барон думал, что Захар, привыкший к безусловному подчинению Сантьяге, начнет сомневаться, предложит вызвать подкрепление из Тайного Города, обратится за советом к комиссару. Возможно, епископ обдумывал все эти варианты, но яд, заботливо закапанный ему в душу, сделал свое дело: делиться своими размышлениями с Сантьягой Треми не станет. А очертя голову бросится спасать любимую.
«Как же хорошо, что Клаудия залетела от этого мерзавца…»
* * *
Поместье «Rosewood Hill»
Великобритания
17 декабря, пятница, 21.38 (время местное)
Они ужинали официально. За длиннющим столом в огромной столовой поместья. Резные панели на стенах, картины в тяжелых рамах, свечи… Бутылка старого красного вина, хрустальные бокалы и почти непреодолимое расстояние между сотрапезниками. Их разделяли десять ярдов стола. Так захотел Луминар. Он понимал, что стену следует ломать постепенно, осторожно. Он действительно хотел сломать стену. Но не снести, не разрушить — разобрать по кирпичику.
— Мне понравилось, что ты не впала в панику. Выдержка и хладнокровие делают тебе честь, Клаудия. Ты сильная женщина.
Приходилось говорить достаточно громко, но кардинал знал: сиди они рядом, слова бы не долетали.
— Тебе не удалось меня удивить, Густав. Ты действовал в духе Саббат.
— Хочешь сказать, что догадывалась о ловушке?
— Нет, — помедлив, ответила девушка. — Надо отдать должное: силки ты расставил мастерски. Я действительно думала, что отправляюсь на встречу с Пабло. Но, увидев чудов, сразу поняла, на кого они работают.
— И не удивилась?
Снадобья, которыми напичкали ее Луминары, притупили жажду, организм не так сильно требовал крови, как в первые минуты после похищения, но Клаудию все равно мутило. Она чувствовала, что слаба, у нее кружилась голова, но она держалась. Собрала в кулак оставшиеся силы и поддерживала беседу в предложенном кардиналом ключе.
— Никто и никогда не отказывал тебе в уме, Густав. Договоренность с Орденом подтверждает, что ты настоящий кардинал.
— Достичь ее было непросто.
— Что ты пообещал чудам?
— То же, что твой отец пообещал навам, — вечную дружбу.
— И они тебе поверили?
— Перед де Гиром стоял простой выбор: или все масаны попадают под власть навов, или становятся союзниками чудов. — Луминар усмехнулся. — Франц хороший политик, он сделал правильный выбор.
«Ловко, очень ловко. Густав сумел сделать то, на что не хватило фантазии у Бориса. Впрочем, вряд ли кто-нибудь в Тайном Городе стал бы договариваться с нью-йоркским психом…»
— Но Францу предстоит пережить неудовольствие Темного Двора.
— Между Великими Домами постоянно идет грызня. Одним недоразумением больше… У де Гира было время все рассчитать.
— И ты настолько уверен в его помощи, что привез меня в свое поместье… Не слишком ли опрометчиво?
— Как раз наоборот: никто не ждет от меня такого хода, все думают, что тебя упрятали в какую-нибудь дыру. Но я не в силах отказать себе в удовольствии общения со столь красивой женщиной.
— Не могу ответить тем же. Мне твое общество неприятно.
— В тебе говорит обида.
— А в тебе тщеславие.
Кардинал пригубил вино, вытер салфеткой губы. Медленно поинтересовался:
— Почему ты так уверена в своей безопасности? В моих силах сделать твое пребывание здесь гораздо менее приятным.
— Не рискнешь, — спокойно ответила Клаудия. И чуть покачнулась на стуле. «Мне нужна кровь!»
И снова взяла себя в руки.
— Ты не тронешь меня.
— Все знают, что я менее вспыльчив, чем был Борис. Но прошу, не испытывай мое терпение..
Девушка отставила бокал.
— Думаю, нам следует поговорить начистоту, Густав. У нас не так много времени, чтобы обмениваться намеками.
— Я не против откровенного обсуждения, — кивнул Луминар. — Но что ты имела в виду под недостатком времени?
— В устах прорицательницы фраза прозвучала угрожающе, да? — Клаудия улыбнулась.
— Я сотру в порошок любого, кто посмеет ворваться в мое поместье.
«Боится? Чего? Сантьягу наверняка забавляет эта мышиная возня. По большому счету, наву безразлично, кто выйдет победителем…»
— Не пугайся, Густав, когда я говорила, что у нас мало времени, я имела в виду твою встречу с Александром. Если не ошибаюсь, она назначена на полночь?
— Совершенно верно.
— Ты планируешь убить отца с помощью чудов.
— Да, — не стал скрывать Луминар. — Но есть одна поправка: я убью твоего отца с помощью чудов. И что-то мне подсказывает, что и старик не собирался отпускать меня живым с нашей встречи. Это так?
