— Кто тебе такое сказал? Или сам придумал?
— Сказали мне. Генерал уже дырку для ордена прокрутил. Он же опасного преступника задержал, да? А если Степа не преступник, а жертва, какой тогда орден? Поэтому генерал из кожи будет вон лезть, чтобы Ветрова крайним сделать. Уже лезет!
— И что?
— Ну, крепко Степа влип…
— Мне от этого легче? — сурово спросил Феликс.
— Ну, я же хотел, чтобы его закрыли, — пожал плечами Гурий.
— За что его должны были закрыть? За убийство Захарского. А его за что закрыли? За Лексуса? За Гончего? И Лексус в него стрелял, и Гончий. А кто за ними стоит? Я за ними стою! Кто Степу «заказал»? Я «заказал»!
Гурий опустил голову.
— Ну, чего опустил голову? Степа уже на меня «стуканул»?
— Я пока не знаю…
— А кто знает?
— Ну, есть человек. Он будет держать меня в курсе.
— Кто такой?
— Участковый. Ну, с участка, где Лексуса и Гончего завалили, он имеет право интересоваться ходом следствия. И деньги ему нужны. Я хорошо заплатил…
— Одного участкового мало, — покачал головой Феликс. — Тут нужно по всем фронтам продавливать. Если Степа меня сдал, меня в розыск могут объявить. И меня, и тебя. Тебе это нужно?
— Нет.
— И мне тоже!
— Степу «замочить» можно.
— «Замочить»?
— Ну, он в КПЗ пока… Людей можно найти, которые его там сделают…
— Ты его уже сделал, — презрительно скривился Феликс. — Я бы тебе бабу не доверил трахнуть!
И все-таки мысль грохнуть Степу в камере показалась ему заманчивой. Но как ее осуществить? Тут или к ментам обращаться надо, или к ворам. И в том случае опасно, и в другом…
— Слушай, зачем ты мне такой нужен? — Феликс вновь передернул затвор. — Может, грохнуть тебя, а?
А ведь с Гурием действительно надо кончать. Раз за разом он спотыкается на Степе Ветрове, и не факт, что следующий его шаг окажется удачным. Что, если на этот раз менты заметут его самого? Он ведь и на Феликса может их вывести…
— Не надо. — Гурий смотрел на него испугано, но вместе с тем в его взгляде угадывалось смирение. Он ведь чувствовал свою вину и знал, какое наказание может его ждать.
— А ты можешь мне пригодиться?
— Все сделаю!
— Ты уже и так все сделал. Кто у тебя Степой занимается? Кто его «пасет»? Участковый?
— Ну да…
— Ты сам на него выходишь?
— Да.
— А кто еще может на него выйти? Кого ты можешь вместо себя оставить?
— Ну, Кудина.
— Он знает, где я живу?
— Никто из моих людей не знает. Точно, никто!
— И не надо никому знать, — покачал головой Феликс. — И Кудину твоему не надо знать. Пусть он со Степой работает, а ты здесь останешься.
— Феликс, я тебе слово даю, никаких больше обломов! И Степу завалю, отвечаю! — дрожащим от страха голосом сказал Гурий.
— Думаешь, я тебя здесь навечно оставлю? Неплохой вариант, мне нравится. Только не стану я тебя «мочить». Был бы ты каким-нибудь Кудиным, не вопрос. Но ты же мой брат, а как я могу брата «замочить»? — снова передернув затвор, спросил Феликс.
— Да, мы братья, — затравленно кивнул Гурий.
— Я за своего брата сам любого «замочу». А ты?
— И я!
— Тогда застрелись! — Феликс взял пистолет за ствол и рукоятью протянул его Гурию.
— Что?! — дернулся тот.
— Лексус был моим братом. И Гончий был моим братом. Они погибли из-за тебя, значит, я должен тебя «замочить». За своих братьев. Но ведь они были и твоими братьями. Значит, ты сам должен себя «замочить». Выбирай, или я это сделаю, или ты застрелишься сам!
— Но я не могу… — мотнул головой Гурий.
— А я могу… Не веришь?
Феликс обжал рукоять пистолета пальцами, прицелился и нажал на спусковой крючок. Выстрел оказался на редкость точным, и жаль, что Гурий не успел поверить в это. Слишком он быстро умер, чтобы успеть сообразить.
А со Степой Феликс разберется и без него. Тот же Кудин может им заняться. Пусть организует торпеду на тюрьму…
Картинки из прошлого иногда помогают в настоящем. Роман хорошо помнил, как Рита нарочно целовалась у него на глазах с Пашей Крапивиным. И шла в обнимку с ним, дразняще виляя задницей. Шла к Паше домой, чтобы заняться с ним любовью… И плевать ей было на то, что Рома Захарский страдал, глядя им вслед.
А теперь ему плевать на ее чувства. Плевать… Только вот не поворачивается язык объявить о разводе с ней.
— Когда будешь? — спросила Рита.
— Поздно.
— Работы много? — язвительно усмехнулась она.
Он уже побрился, позавтракал, оделся, осталось только выйти из дома и сесть в машину. И он бы ушел, ничего ей не сказав. Ушел, отложив разговор на завтра. На послезавтра. На долгое потом… Но Рита сама подала повод. Не надо ей было ехидничать.
— Тебе сказать, с кем? — накручивая себя, спросил он. — Или сама знаешь?
— Может, и знаю, — хмыкнула она.
— И я знаю, что ты знаешь. Мы все это знаем… И то, что ты Степу совратить пыталась, знаем!
— Я?! Степу?! — взвыла от возмущения Рита. — Да ты бы ничего не узнал, если бы я пыталась!
— А ты не оправдывайся! Не надо! Все кончено!
— Что «кончено»? — затаила она дыхание.
— А развожусь я с тобой!
— Это ты так решил? — вибрирующим от надрыва голосом спросила Рита.
— Да, это я так решил!
— А меня ты спросил?
— Зачем? Я без тебя все решил. Все разделим пополам…
— И детей?
— Ну, если ты отдашь мне Лилю или Катю!
— Лилю?! Катю?! Лиля! Катя! — закричала Рита. — Идите сюда! Папа вам хочет что-то сказать!
Именно этого Роман боялся больше всего. И Лиля ведь сейчас расплачется, и Катя…
Но пока дочери спускались со второго этажа, кто-то позвонил в калитку. Роман бросился к домофону, как задыхающийся от дефицита воздуха подводник — к кислородному аппарату. Он будет рад самому дьяволу, если он избавит его от надвигающейся семейной сцены.
Но не дьявол к нему пожаловал, а Игорь Скатцев. Уж лучше он порадуется соседу, чем черту лысому. Роман нажал на кнопку домофона, открывая калитку, и сам широким шагом пошел гостю навстречу.
— Не боишься так сразу дверь открывать? — спросил Скатцев, протянув ему для приветствия руку.
— А кого бояться, твоих «быков»?
