В пикап Леша и Покрышкин отнесли дробовик, все обнаруженные в доме патроны, а также оба пистолета, которыми был вооружен проникший в дом убийца. Туда же переместилась аптечка, запасные батареи для машины, светоотражающие плащи, кое-какие запасы продуктов, несколько бутылей питьевой воды. Портативную АйПи-станцию и целый ворох самых разных переговорных устройств Павел сгрузил в одну большую спортивную сумку, забросив на заднее сиденье.
А затем Покрышкин долго стоял в углу гаража, задумчиво разглядывая пузатую жестяную канистру, покрытую толстым слоем пыли. Сигарету, разминаемую в пальцах, он так и не торопился прикурить. Матвеев, загрузивший на борт машины последние вещи, уже был готов окликнуть шефа, когда тот, казалось, стряхнул с себя дремоту.
Поднял канистру, со знанием дела взвесил. Внутри заплескалось увесисто, щедро. Сжимая металлическую флягу в руке, Павел вернулся в дом через гаражную дверь, а еще через секунду Леша услышал, как заскрипели лестничные ступени, ведущие на второй этаж.
Позже Матвеев так и не решился спросить шефа, зачем Покрышкин поступил именно так. Молчал Алексей, и когда машина вырулила из гаража, с легким скрежетом отворившего массивный воротный щит. Молчал и смотрел в зеркало заднего вида, где отражался дом покойного Романа Давидовича. Дом, наполненный живыми манекенами, запчастями АйПи-станций, порталами в параллельные миры и необъяснимым уютом, чудом сохранившимся посреди этого шумного и жаркого мегаполиса.
Когда в окнах второго этажа принялись плясать язычки пламени, Леша отвел от зеркала глаза, отвернулся, чтобы не было заметно Покрышкину, и закусил губу.
Ночь уже почти вступила в свои права, и лютая ослепительная жара неохотно откатывалась от бетонных укреплений Новосибирска, чтобы через несколько часов пойти на новый штурм. Жертв ее очередной атаки увозили на «скорой», первые магазины и офисы открывали свои двери, сворачивая рольставни и ослабляя тонировку витрин. Город выстоял, как выстаивал день за днем, год за годом.
Матвеев отрешенно смотрел в заляпанное окно пикапа, почти не замечая происходящего снаружи. Он не знал, куда везет его начальник, не слышал воя пожарных сирен, когда к особнячку Мастер-Чифа ринулись спасательные расчеты. Он был погружен в себя, еще не до конца осознав, что произошло.
«Игры кончились», – говорило сознание, упорно подсовывая картины человека-куницы с дымящимся пистолетом в руке. Вторило само себе болью в простреленном бедре. Раз за разом напоминало о трагическом уходе Романа Давидовича. И тут же отказывалось верить, балансируя на тонкой струне между сном и явью, будто происходящее вокруг было не настоящим, а лишь продолжением их отчаянного и бесполезного похода в мир «Хроник Войны». Когда игра так глубоко затягивает тебя, опутав разум сетью обмана, вернуться в мир живых очень непросто…
Матвеев украдкой взглянул на сидящего за рулем шефа. Посмотрел осторожно, но с плохо скрываемым восхищением. Шесть лет назад этот сложный человечек смог переступить опасную грань, сделав выбор, и это впечатляло. Сам Матвеев, заглянувший в чудесный мир зазеркалья всего одним глазком, был не уверен, что смог бы решиться на такой поступок. Если запредельные миры всосали его душу так же лихо, как гурман высасывает из раковины моллюска, что было бы, попробуй он настоящее погружение?
Тем временем реальность постепенно отвоевывала у чудесного далека свои права на душу Алексея Матвеева. Украдкой напомнила про бандитский плен, вспышкой осветила картинку перестрелки с сектантами, дала вспомнить о нападении безопасников «Игрополиса», бегстве в «ВарКрон», убийстве Мастер-Чифа. Осторожно, но верно она намекала Матвееву, что с самых первых минут участия в этой непростой истории все происходящее никогда не было игрой. Подводила к тому, что все последние два-три дня из жизни новенького стажера были сложной, противоречивой и запутанной борьбой за жизнь. А также попыткой помешать тому, кто эту жизнь приравнял к нулю…
Словно глотнув крепчайшего кофе, от этой мысли Леша взбодрился. Не испугался, чего ждал от себя в первую очередь, но встрепенулся, теперь глядя на проплывающие мимо улицы осмысленно и даже с интересом. И тут же обернулся к Покрышкину, невозмутимо глазеющему на дорогу перед машиной.
Молчаливый Павел был полностью погружен в себя, а из старенького проигрывателя на приборной доске под фортепианные ритмы разливался совершенно неуместный сейчас, но такой умиротворяющий вокал Эллы Фицджеральд. Машина катила на северо-запад, и Алексей невольно ухватился за рукоятку над головой.
– Мы действительно едем в?.. – Он даже не договорил, поразившись недальновидности поступка своего начальника.
– Да, Лешик, действительно… – безумно покачивая головой в такт усыпляющей музыке, негромко ответил Павел. – Но давать подливку в штаны еще рано – у меня есть план.
Остаток пути Леша провел в оцепенении, будто загипнотизированная удавом обезьянка. Вцепился в поручень над дверью, сидя прямо и неподвижно, а мысли в голове носились и сталкивались со скоростью капель кипящего масла. В какой-то момент Матвееву показалось, что шеф сошел с ума, убитый горем по Мастер-Чифу. В какой-то момент – что тот наконец достиг предела, решив покончить с происходящим одним-единственным способом. Но тот Матвеев, что верил в удачу Покрышкина, все же оказался более убедителен, призвав успокоиться и довериться Павлу, ни разу не подставившему своего молодого напарника. Конечно, работа в «Кобрятке» оказалась не совсем такой, на что рассчитывал Леша еще неделю назад, но ведь в обиду Павел его так и не дал…
Пикап остановился в начале аккуратной улочки, обрамленной шедеврами современного кирпичного зодчества. К этому времени за бортом уже окончательно стемнело, а термометр на панели показал, что внешняя температура упала сразу на десять градусов. Покрышкин выключил двигатель и фары, увеличил тонировку стекол. Многочисленные системы наблюдения коттеджного поселка тотчас же нацелились на пыльный и исцарапанный электромобиль, вторгшийся в идиллический уголок сильных мира сего.
Перегнувшись через сиденье, Паша достал спортивную сумку, набитую электроникой. Покопавшись в ней, нашел заряженный и готовый к работе АйПи-коммуникатор, надел на ухо тонкую проволочку, выдвинул микрофон. На голографической панели, спроецированной на ладонь, набрал длинный номер, состоящий только из девяток.
– Это я, – сухо проронил он, вынимая из кармана спортивной куртки пачку сигарет. – Мне нужен номер. Ты сам знаешь, чей номер я хочу узнать, Максимка. Да говори так, я запомню… Да, я уверен.
Он поморщился, удрученно заглянул в картонную упаковку, в которой осталось не больше двух-трех сигарет.
– На конце три-три… Понял, – вместо благодарности отрезал Паша, разъединяясь, и тут же, без перерыва, принялся набирать новый номер. – Алло, Валерий Валерьевич?
У Матвеева перехватило дыхание. Конечно, он догадывался, куда привез их двоих старенький пикап Мастер-Чифа, но когда в салоне прозвучало имя, из легких словно вышибли весь воздух.
Шеф что-то говорил, негромко и отчетливо, но Леше казалось, что в уши ему набили килограмм ваты, а потому он не был способен разобрать ни слова. Снова впав в транс, он наблюдал, как медленно шевелятся губы Покрышкина, обрамленные щетиной и покрытые кровавой коркой от побоев. Словно из-за толстой бетонной стены Матвеев слышал обрывки фраз, произносимых Павлом, но смысл произнесенного ускользал, будто игривая рыба от неумелого рыбака.
