– Лучше уж на русском, – наконец разобрал Леон, а электроника в его голове начала подстройку под непростую фонетику собеседника. – Твой китайский я понимаю еще хуже…
– Хорошо, дедушка, – по-русски ответил Буньип, торопливо изучая старика и выбирая, какую из масок ему сейчас примерить. – Дозволите у костра обогреться? Ветер холодный.
– А как я тебе запрещу, если ты без приглашения пришел? – кисло скривился отшельник, отчего морщины на его лице пришли в движение, рисуя узоры мудрости и увядания.
– Я присяду, можно?
Леон неуклюже приблизился, вопросительно указывая на место рядом с хозяином хутора. Если тот хотел воспринимать его как некультурного западного варвара, он не станет разочаровывать старость. Однако отшельник оказался не так прост, как показалось Буньипу.
– Не притворяйся, странник. Ты сумел войти в скрытую долину так тихо, что я не сразу тебя услышал. Поднялся по тропе, словно барс. Наблюдал за мной из темноты, подобно сове. А теперь делаешь вид, что споткнешься на пустом месте, если тебе не протянуть руку… – Он поднес к губам трубку, глубоко затянулся, затем ткнул в Леона длинным дымящимся мундштуком. – Садись, явившийся без приглашения.
– Значит, вы знали, что я уже в ущелье? – опускаясь на скрещенные ноги в трех шагах от старика, поинтересовался Брейгель.
В его движения вернулись плавность и сила, которые от деда было совершенно не укрыть.
– Не тот вопрос, подсевший к моему огню… – Отшельник снова уставился в костер, и не думавший затухать. – Вопрос в том, что ты здесь делаешь?
– Кое-что ищу, – уклонился Буньип, движениями пальцев по ладони регулируя светочувствительность зрачков и безбоязненно взглянув на странные языки пламени. – А вы, дедушка, кто? Давно живете тут?
– Малтачак, – сказал старик, словно это все объясняло. И замолчал, позволяя слушать, как над краями ущелья подвывает ветер. – Тут еще мой прадед жил.
Буиньип взглянул на него с новым интересом.
Он и раньше слышал про чудаков, живущих вне цивилизованного мира, но лично находил гаджеты даже у амазонских индейцев или африканских масаев. А чтобы вот так, натуральным дикарем? Леон был готов побиться об заклад, что у деда нет ни «балалайки», ни «пилюли».
– Ты с большой машины, которая роет горы, – утвердительно кивнул старик, покусывая мундштук. – Что-то ищешь в горах. Один совсем, налегке. Идешь к чужому дому и огню, даже не зная, рады ли тебе.
– Я не хотел никого обидеть, уважаемый Малтачак. – Буньип покачал головой и вдруг поразился произошедшим переменам. – Но я на самом деле…
Голова стала легкой, как накачанный гелием силиконовый шар. Усталость в ногах прошла, словно от дозы лекарства, а мысли стали такими шумными, что их теперь мог бы услышать даже сидящий неподалеку старик.
Леон Брейгель никогда не считал себя мистиком.
Деля жизнь на черное и белое, он достиг вершин рационализаторства и шедеврально-безупречной логистики. Научился раскладывать по полкам и препарировать на объективные факты даже самые необычные события. Вот и сейчас, стараясь как можно реже вдыхать сладкий запах костра и трубочного табака, он предположил, что в огонь добавлен наркотик.
Выровнял дыхание, тремя глубокими выдохами прочистил легкие.
Однако следующая фраза старика снова выбила почву из-под ног Брейгеля, заставив покачнуться и рефлекторно нащупать рукоять «дыродельчика».
– Ищешь тюнгур Усюги Ороон… бубен ищешь… – негромко прошепелявил Малтачак, покачивая совершенно седой головой. – Ищешь Проводника в Верхний и Нижний миры, помощника настоящего кама. Ищешь Ключ и Врата.
Какое-то время Буньип молчал, потрясенный. Пытался сопоставить и вычислить, как дед пронюхал о цели его путешествия. Неужели он знает и про Бадосу? Пальцы не размыкались на рукояти, но пускать оружие в хонд Леон не спешил. Будто учуявший ловушку зверь, он нюхал воздух и прислушивался, пытаясь отыскать хоть малейшие признаки засады или скрип пружины схлопывающегося капкана…
– Как ты узнал, старик?
Вероятно, наркотик все же успел подействовать.
Леон мысленно выругался, проклиная себя за беспечность. Как можно доверяться человеку, в одиночку выживающему среди злых первобытных гор? Пока Малтачак отвернулся, поправляя накидку, Буньип помотал головой, стараясь упорядочить мысли. Не вышло.
– Нет больше почтения в твоих словах, – усмехнулся дед, будто не расслышав прозвучавшей в интонациях угрозы. – Твоя сюнези сказала мне, пришедший из ночи. Я – кам, как и мой отец, и его отцы много поколений назад. Я умею видеть то, что скрыто от других. И я лучше иного знаю, зачем тебе Врата повелителя Ульгеня. Нечасто человек пытается пробить себе дорогу, чтобы сравниться в силе с повелителями Верхнего Мира…
«Балалайка» Брейгеля торопливо подбирала переводы странных понятий. Кам. Шаман, человек с лишней костью, проводник человеческих душ и частый визитер в иные миры – так вот, значит, кем оказался старик, в одиночестве коротающий дни на заброшенном хуторе? С остальными терминами было сложнее, но многое понималось из контекста…
– Ты знаешь, где добыть бубен?
Буньип сделал осторожный шаг, будто не беседу вел, а передвигался по топкому болоту. Контроль над телом и разумом возвращался, но произошедшее этой ночью решительно не хотело укладываться в рамки привычной логики…
– Бубен?
Малтачак выпустил в ночное небо струю табачного дыма.
– Не один он. Много таких. Каждый настоящий кам владеет. Или раньше владел. Пока Чудовище не разрушило связь ороонов, не создало собственные правила. Какой теперь смысл от Проводника, если Миры пронзены и истекают кровью? Как говорить с аблысами, когда само мироздание пошатнулось? Куда уходят хозяева-ээзи, где ищут нового пристанища? Захотят ли вообще говорить с камами, когда солнце снова взойдет над горой? Нет, подсевший к огню, многие камы отказались от своих Проводников…
Одна половина Буньипа все еще пыталась бороться с необъяснимостью происходящего. Другая, вымуштрованная и запрограммированная, продолжала нащупывать топкий путь.
– Уцелел хотя бы один?
На какой-то миг Брейгель искренне поверил, что старик умеет читать его мысли. Но уже в следующую секунду австралиец с такой силой прикусил щеку, что самообладание вернулось и морок поблек.
– Дедушка, ты знаешь, где найти хотя бы один уцелевший бубен?
На этот раз старик молчал так долго, что заставил Буньипа поверить, будто он допустил ошибку. Слишком надавил, поставил ногу не на ту кочку, по макушку уходя под густую тину и не добравшись до спасительного берега.
Но вот Малтачак покачнулся, словно ненароком задремал и вдруг проснулся. Пожевал мундштук.
– У меня есть тюнгур. Старый, дедовский. Даже старше. Его не успели разрезать лоскутами, повесив над могилой. Это для тебя, ищущий Ключ. Уже четыре зимы не стучал в моих руках Голос владык Ульгеня и Эрлика. И не застучит. – Старик повернулся к Леону, и тот смог рассмотреть, какие темно-карие у того глаза. Молодые, совсем не старческие. – Хранить нет нужды. Если твой хозяин ищет Врата кама, я отдам.
