– База так и не ответила.
– И, видимо, не ответит. Ее нет там, где мы помним, что она должна быть.
– Тогда направимся на запасную.
– До нее далеко, а груз вот-вот придет в негодность.
– Мы должны сохранить груз. Его потеря неприемлема с моральной точки зрения.
– Неприемлема, согласен. Но не сама потеря, а его утрата в месте нашей ответственности.
– Поправку принимаю. Но развернуться обратно мы не можем, груз все равно испортится за время обратного пути.
– Здесь неподалеку отмечен… – На коленях «Второго-Я» появляется атлас. – Проект «Ковчег».
– Там можно найти приемлемые условия для функционирования груза.
– Но там мы не сможем гарантировать его сохранность.
– Не можем, но он перейдет под чужую ответственность. Мы только подготовим его к существованию в незнакомой среде.
– И груз станет не нашей проблемой. Я согласен.
– Я тоже. Закладываю новый маршрут.
И опять сны о светлячках. Мне уже не надо их ловить, они сами водят свои хороводы вокруг меня. И что-то поют, все время поют. Иногда кажется, что, даже когда не сплю, слышу их пение и перед глазами мелькают их цветные переливы. Голова пухнет и грозит взорваться. Одно хорошо – чувство голода куда-то пропало. Я читал, что после определенного времени голодовки желание есть уходит. Так оно и есть.
Легкая судорога мне уже неуловимо знакома. Такая же привела меня в себя после потери сознания на Луне. Собираю последние силы в кулак и иду в «стеклянную» комнату. Пройдя за завесу, восторженно замираю. Исчезли летящие навстречу снежинки. Невзирая на, казалось, полную опустошенность, я не утратил возможности удивляться. Корабль висит в открытом космосе. Вокруг невероятное количество звезд. Подобной фантасмагорической картины не увидишь с Земли. Звезды повсюду, их свечение невозможно яркое, и они повсюду, везде. Плотное шаровое скопление! Наверное, оно так и выглядит «изнутри», когда на каждый кубический парсек приходятся десятки, а то и сотни звезд.
Я ошибся, корабль не висит, он движется. Летит к какой-то планете. И чем ближе мы подлетаем, тем больше она напоминает родную Землю. Только вот есть в ней что-то неуловимо неправильное. И чем она ближе, тем четче это ощущение.
Корабль идет на посадку, и приходит понимание. Это не планета, а малый планетоид
[8]
радиусом не больше двух сотен километров. Но он имеет плотную атмосферу, не менее одной сотой своего радиуса! Как это возможно? Не знаю, но это есть! И я это вижу.
Мягко, без единого толчка замирает корабль на ровной поверхности космопорта. А ничем иным то, что я вижу, быть не может. Круговая площадка занимает около четырех гектаров, ее охватывает полукруг двухэтажного здания странной архитектуры. Кажется, что это замершая волна, которая вот-вот накроет посадочную площадку. Больше разглядеть ничего не успеваю. На долю секунды темнота накрывает меня.
Я лежу на мокром бетоне или на чем-то очень похожем. Идет прохладный ночной дождь. Пересохшими губами жадно ловлю летящие капли. Чужой корабль взлетает, позволяя себя рассмотреть. Вот черт, не врут сказочники! Натуральная летающая тарелка возносится в ночное небо. Нет ни рева двигателей, ни всполохов тяги. То, что его приводит в движение, незаметно и тихо. И куда ты меня привез, корабль-садист?
Глава 2
Какое необычное тут небо. Даже ночь и та условна – вполне можно читать газету при свете таких близких звезд, если бы у меня, конечно, была эта газета. Надо подняться. Переворачиваюсь на живот и упираюсь взглядом прямо в тяжелые сапоги перед моим носом.
– Лим, ты смотри! Кого это нам подбросили?
Говорящего можно было принять за робота или киборга. Если бы не непокрытая голова. Все остальное тело заковано в броню. И не в средневековую, а явно в высокотехнологичный доспех. Матовый пластик его ломаных линий топит в себе отблеск далеких солнц. На бедрах две кобуры с очень характерными рукоятками, такие удобно держать, чтобы стрелять в кого-то. Вряд ли оружие пороховое, нет характерных деталей, присущих пулевым пистолетам. Но подробнее не разглядеть. Попытка подняться на ноги тут же пресекается. Второй, тот, кого назвали Лимом, опускает мне на спину свой ботинок, буквально вминая меня в царапающее покрытие посадочной площадки.
– Бид, и правда это что-то новенькое. Ни разу не видел, чтобы вот так выкидывали с кораблей. Голым да на «бетон».
Говорят явно не на одном из языков Земли, но понимаю все прекрасно. Если надо, смогу даже внятно ответить. Знание дал корабль?
– За что тебя сбросили сюда? А, голыш?
– Не знаю. – Громче шепота ничего не получается, горло отвыкло и саднит от сухости.
– Это неправильный ответ, голыш! – Бид хлестко бьет мне по ключице деревянной дубинкой.
Сильно не вяжется этот примитивный способ воздействия с технологией космических перелетов и брони, которая явно опережает земную не на одно столетие. Но мне не до этого, боль молнией пробегает по телу.
– Ты сломал мне ключицу! Ты что творишь, придурок! – Из глаз градом катятся слезы.
– Лим, я не ослышался? Как он меня назвал?
– Придурком, Бид, придурком! – Второй хохочет во все горло.
– Забыл, что такое боль, задохлик? Так я напомню!
Он умеет бить, каждый удар ломает какую-либо косточку в моем теле. А я так ослаб, что не могу сопротивляться. Остается только кричать и выть от боли, захлебываясь слезами. Хрустят пальцы на левой руке, безжалостно раздавленные бронированным сапогом.
– А-а-а-а-а-а!!! Скотина!
– Лим, ты гляди, он не понимает уроков.
Тяжелый удар сзади заставляет забыть о сломанных костях. Боль в паху настолько резкая и всеобъемлющая, что накрывает как цунами. Когда эта волна доходит до головы, спасительное беспамятство укрывает меня. Но не надолго. Что-то льется на лицо, возвращая в реальный мир боли. Злость придает сил: они не поливают меня водой – они мочатся мне прямо на глаза!
– Упфутки! – «Ублюдки» мне уже не выговорить, половина зубов отсутствуют, а губы напоминают две чрезмерно надутые и от этого потрескавшиеся шины.
– Упорный. – Нет, я не упорный, ты ошибаешься. – Извиняться будешь? – Если бы это что-то изменило, я бы в ногах валялся и целовал твои ботинки, Бид. Но я уже мертв, уж это понять могу даже в таком состоянии. Как говорится, травмы, не совместимые с дальнейшей жизнедеятельностью. Несколько ребер сломаны, и одно явно проткнуло легкое – харкаю кровью. Еще пара-тройка минут, и этот ад закончится.
– Возвращайтесь туда, откуда родились! Скоты! – Мне показалось, что удалось произнести это четко.
– Он мне нравится, Бид. А ну-ка, разожми ему рот.
