Автобус придет минут через шесть. Марта вытянула ноги перед собой и блаженно вздохнула. Она так любила эту английскую тишь, и все не могла ею надышаться…
Пять минут первого. Томас подошел к домашнему бару, налил себе виски, добавив немного содовой из сифона. Для Сильвии и своей матери он наполнил два бокала коричневого шерри.
— Прошу вас, мама, это вам, — сказал он, поставив бокал перед Мартой.
Вошла Сильвия, на ходу поправляя волосы. Она хлопотала на кухне — запеченное мясо уже почти готово, осталось только добавить подливку.
— Как поживаете, миссис Фолей? — промолвила Сильвия и наклонилась, чтобы поцеловать свекровь в припудренную щечку. — Утренние автобусы ходят по расписанию? Вот купим машину, и Томас будет забирать вас прямо из Лезерхеда. Такие долгие поездки для вас утомительны.
— Что вы, напротив, мне нравится путешествовать.
— И это правильно, что мама сама себя обслуживает, — сказал Томас.
Миссис Фолей укоризненно посмотрела на сына:
— Ты так говоришь, как будто я уже дряхлая старуха. Вот подожди лет двадцать, а там посмотрим.
— Ну, хорошо, хорошо, — примирительно произнес Томас. — Просто я не думаю, что машина появится так уж скоро. Нам еще выплачивать за дом.
— Что ж, очень разумное вложение денег, — сказала миссис Фолей, окидывая взором комнату. — У вас очень красивый и уютный дом.
Потом возникла долгая пауза — было слышно, как громко тикают каминные часы. Не зная, как еще поддержать разговор, Томас с тоской посмотрел на журнальный столик, где был отложен сегодняшний номер «Observer». Он едва успел его пролистать, хотя там было много всего интересного и парадоксального. Во-первых, сама передовица: яркая, эмоциональная статья Бертрана Рассела в защиту кампании по ядерному разоружению. На следующей странице поставили редакционный материал, написанный в более взвешенном, выдержанном стиле. Автор этой статьи, полемизируя с предыдущей, утверждал, что в порыве запретить распространение ядерного оружия не стоит забывать об огромной пользе ядерной энергии — ведь именно она является дешевым, не загрязняющим окружающую среду источником электричества. Томас еще не решил, с какой из спорящих сторон он готов согласиться. Эх, неплохо было бы перетереть эту тему с кем-нибудь из коллег — да хотя бы с тем же Виндрашем или Трейсперселем! Где-нибудь в столовой, во время обеденного перерыва. С Сильвией бесполезно говорить о политике, потому что у нее нет собственного мнения на этот счет. Да и как можно требовать этого от женщины. Томас и сам не был большим экспертом в области международных отношений, и уж тем более — в области ядерной физики, но он остро ощущал, что это очень важно: находиться в курсе дел. Поэтому он старался много читать на эту тему, ежедневно восполняя пробел за пробелом. Ему очень хотелось верить, что где-то там, за пределами тихого и вязкого, как болотце, Тутинга, есть огромный бушующий мир идей, где все постоянно движется, меняется, совершаются открытия, где одна идея опровергает другую. И этот мир беспрестанно спорит сам с собою, раздувая пламя важного, большого разговора. И, кто знает, может быть, в один прекрасный день в этот хор голосов добавится и его скромный голос — голос Томаса Фолея.
— Ой, я забыла почистить морковь для гарнира, — сказала Сильвия, отставив бокал.
Она хотела было встать из-за стола, но Томас остановил ее:
— Сиди. Я сам.
Он быстро поднялся с места и вышел из комнаты.
Оставшись наедине, Сильвия и миссис Фолей почувствовали некоторую неловкость. Чтобы как-то заполнить паузу, обе пригубили еще вина.
— Какая прелестная фотография, — с наигранной живостью сказала миссис Фолей, кивнув в сторону каминной доски, на которой стояло последнее фото Джил, вставленное в березовую раму. Оно было сделано в фотоателье на Хай-стрит пару недель назад и только вчера утром доставлено на дом посыльным. Малышка Джил сидела на овечьей шкуре. Глаза девочки сияли, а на лысой головке красовался кружевной капор. Фото было черно-белым, но фотограф аккуратно добавил румянца на щечках.
— Такая вырастет красавица, — с уверенностью произнесла миссис Фолей.
— Вы думаете? — Сильвия зарделась, скромно опустив глаза.
— Да-да, ты посмотри. Она вся в тебя. У нее будет такая же персиковая нежная кожа. Вот если б она уродилась в Томаса, хлопот бы не обобрались! У него в юности была ужасная кожа, просто кошмар. Да у него до сих пор вскакивают на лице прыщи. Это по отцовской линии.
Миссис Фолей была человеком прямолинейным. Жизнь многому ее научила, но тактичности — нет.
— Малышка спит? — спросила Марта.
— Да. Пойду, взгляну: как там она.
Сильвии очень хотелось вышмыгнуть из комнаты под любым предлогом, и тут как раз еще в прихожей зазвонил телефон.
— Ой, извините, я сейчас.
Звонила Гвендолин, мать Сильвии, проживающая в Бирмингеме. Томас, который в этот момент чистил на кухне морковь, выглянул в коридор и шепотом попросил:
— Скажи, пусть перезвонит.
Но Сильвия уже покорно внимала щебету в трубке, и Томас обиделся. Когда они вернулись в гостиную, Томас понял, что был не прав.
— Простите, ради бога, — сказала Сильвия, выкладывая тушеные овощи на тарелку свекрови, — но звонила мама и вконец меня расстроила.
— Ой, только не клади мне много картошки, — предупредила мисс Фолей. — Я и так еле застегнула пояс, а если наемся, то вообще не смогу дышать.
— Что там у них стряслось, дорогая? — спросил Томас.
— Да кузина Беатрикс…
Всякий раз, как скажут «кузина Беатрикс» — жди интересных новостей! Из всех родственников Сильвии, Беатрикс была самой колоритной (и наименее ими уважаемой) персоной. Беатрикс жила эмоциями и вечно бросалась в какое-нибудь новое любовное приключение, хотя у нее была годовалая дочь. Сильвия с Томасом частенько на пару перемывали ей косточки, когда на горизонте всплывала какая-нибудь очередная скандальная история. Но хотя они оба посмеивались над ней, в душе очень даже ей завидовали.
— Ой, только не говори, что она бросила своего старика-канадца и наметила себе очередную жертву, — сыронизировал Томас. — Я знал, что этот роман не протянет и пары лет.
Но оказалось, что новость очень даже трагическая.
— Да она в аварию попала, — сказала Сильвия. — Притормозила у развилки, чтобы повернуть, и ей в хвост врезался грузовик.
— О, господи, — выдохнул Том. — Сильно пострадала?
Сильвия грустно кивнула:
— Перелом шейных позвонков. Бедняжка — она в больнице, и это на несколько месяцев точно.
Все трое грустно замолчали, переваривая новость.
— Спасибо, что хоть осталась жива, — сказала, наконец, миссис Фолей.
— Да, слава богу, — согласилась Сильвия.
