О чем может рассказать детский рисунок и как на это реагировать?
Психологи в один голос твердят: палитра – зеркало души. То, что ребенок не может высказать словами, он выразит на бумаге, родителям нужно очень внимательно следить за творчеством малыша, чтобы разобраться в его чувствах. И конечно, важнее всего цвет, который использует ребенок. Имя психолога Макса Люшера знакомо каждой родительнице, ну, почти каждой. Именно его тесты используют при работе с детьми, определенные им символические значения цветов говорят о характере ребенка, психологическом типе личности и эмоциональном состоянии. Если ребенок использует пять-шесть цветов, это считается нормой развития. Если больше – он чувствительный, эмоциональный, творческая натура со всеми вытекающими последствиями. Если ребенок рисует черным – нужно бить тревогу. Если красным – тоже. Коричневый и серый – опять ничего хорошего. Да и синий с зеленым обещают проблемы.
Да, психологи говорят, что сразу волноваться не следует. Поднимать панику стоит тогда, когда цвет используется постоянно на протяжении более двух недель. От себя хочу добавить, что, если ребенок рисует только синим цветом, стоит проверить, не высох ли красный фломастер. Или если трава вдруг стала серой, то, возможно, зеленый фломастер просто завалился за коробку с игрушками.
Нина Павловна была «экстренной» бабушкой. Дочь с зятем часто летали в командировки и на это время единственную дочь Лизу подбрасывали ей.
Она очень любила внучку, но совсем не знала, что с ней делать. Пятилетняя Лиза не играла в куклы, не составляла из листьев букеты, терпеть не могла рисовать и категорически отказывалась «прилично одеться» в платье. Зато обожала играть с мальчишками в мяч, рвала на горках и канатах джинсы, собирала в парке палки, ветки и тащила их в дом, не желая выбрасывать. С прогулки Лиза приходила в таком виде, что Нине Павловне приходилось останавливать внучку на крыльце и обметать веником, который ей выдала консьержка, чтобы не волочь грязь в подъезд. Лиза при этом уверенно ориентировалась в планшетнике, выходила в скайп, чтобы поговорить с мамой или папой, и иногда произносила такие слова, что Нина Павловна ее совсем не понимала.
– Давай хоть косичку заплетем, – умоляла Лизу Нина Павловна, пытаясь сделать из внучки «хорошую девочку».
– Нет! – кричала Лиза и прятала от бабушки расческу.
– Ума не приложу, что с ней делать, – жаловалась Нина Павловна заглянувшей на чай соседке тете Свете. – Ты не знаешь, что такое «трэш»? Еще она говорит «виснуть». Это ведь не мат? Где она таких слов-то набралась?
Лизонька! Детка, ну, возьми краски, карандаши, нарисуй для тети Светы что-нибудь, – попросила внучку Нина Павловна.
Лиза тяжело вздохнула, сграбастала со стола три конфеты и ушла рисовать. Нина Павловна несколько раз заглядывала в комнату, где воцарилась подозрительная тишина, но Лиза действительно рисовала, а не распиливала на части стол, например.
– Вот! Держи! – Девочка шмякнула на стол перед тетей Светой рисунок.
Та ахнула, Нина Павловна всхлипнула и потянулась за валокордином. Лиза нарисовала трех женщин с длинными волосами. Причем волосы были не сзади, а спереди, на лице. То есть лиц не было вообще, только черные патлы. А у четвертой хотя и имелось лицо, но перекошенное настолько, что вызывало ужас. К тому же она была совсем лысая. Еще у женщин были длинные саблевидные ногти, которые они держали угрожающе растопыренными. Естественно, все выкрашено черным, кроме ногтей. Да, и на своих героинях Лизонька изобразила черные-черные платья, если это, конечно, были платья.
– Фильм ужасов какой-то, – проговорила тетя Света. – Восставшие мертвецы. Или инопланетяне.
– Что ты такое говоришь? – Нина Павловна разглядывала рисунок внучки в надежде найти там что-то светлое.
– То и говорю. К врачу ее надо, – отозвалась тетя Света. – Я читала, что дети не должны рисовать черной краской. Это плохо, очень плохо. Вот у меня внучка домик рисует, травку, солнышко…
– Но Лизонька веселая, у нее хороший аппетит, гуляли сегодня долго, – оправдывалась Нина Павловна.
– При чем тут аппетит? Посмотри, какой кошмар! Срочно к врачу! – стояла на своем тетя Света.
Нина Павловна записалась на прием к детскому психологу. Ничего хорошего из этого не вышло, конечно. В кабинете врача Лиза ерзала на стуле, без конца чесалась и вела себя странно – дрыгала ногами и сдирала с себя ботинки.
– У нее тики? – уточнила врач.
– Нет, не было. – Нина Павловна смотрела на свою внучку с нарастающей тревогой. Лиза уже подпрыгивала на стуле, ковыряла в носу, расчесывала голову и производила впечатление очень больной девочки.
Нина Павловна показала психологу рисунок, и врач подтвердила – ничего хорошего, к тому же девочка ведет себя не вполне адекватно. С первого взгляда видно. Лизонька действительно отказалась составить рассказ по картинкам, ответить на вопрос, как зовут маму, папу, где она живет и какое сейчас время года, хотя Нина Павловна ей подсказывала громким шепотом. Бабушка объяснила, что родители Лизы часто уезжают в командировки, что у зятя – нестабильный рабочий график, иногда и по ночам работает, а уж кем – она не знает. А дочь карьеру делает. Врач кивала с таким лицом, что было понятно – очень нездоровая атмосфера в семье. Неудивительно, что у девочки проблемы.
После визита к врачу Нина Павловна все-таки позвонила дочери и упавшим голосом спросила, не могла бы та вернуться пораньше. У Лизоньки большие проблемы, и она, Нина Павловна, с ними не справится. Девочке нужно лечение, комплексное.
– Мам, я не могу вернуться! Через три дня прилечу! – сказала дочь. – Что с Лизкой? Ну, в нос ей закапай и сироп от кашля дай.
– Если бы дело было в сиропе… – расстроилась окончательно Нина Павловна.
Лиза, оказавшись дома и переодевшись, немедленно стала нормальной девочкой.
– Лизонька, а почему ты чесалась у врача?
– Колготки кололись, платье мне жмет, потому что мало. А в ботинках у меня вот что было! – Лиза сбегала в коридор и принесла новый ботинок, в котором торчала упаковочная бумага. Нина Павловна забыла вытащить, и Лиза так и ходила.
Дочь вернулась из командировки и приехала забрать Лизу.
– Что тут у вас?
– Вот! – Нина Павловна со скорбным лицом положила на стол рисунок.
– Хорор, – рассмеялась дочь. – А у этой тетки лицо как в «Крике» Эдварда Мунка! Лизка, ты гений!
– Мы были у психолога. У Лизы – явные проблемы. – Нина Павловна не поняла ни слова – ни про хорор, ни про Мунка – и с ужасом смотрела теперь уже на дочь. – Соседка Света тоже так считает, а у нее внучка домики рисует и солнышко. Пока что Лизе прописали успокоительные. Но нужно сделать ЭЭГ, сдать анализы. Вот здесь все написано. Что ты улыбаешься?
– Мам, какой психолог, какие анализы? Это же салон красоты!
– Где? – Нина Павловна внимательно вглядывалась в рисунок.
