— Если ты вдруг не заметил, — хрипло рассмеялся я, — на войне практически всех пытаются убить, так что в этом нет ничего страшного.
— Тебя, скорее всего, прирежут во сне.
Он, наверное, мог бы пояснить: «Предателя удавили во сне словно грязную крысу, не дав ему умереть как воину, после чего вся Алавия долго потешалась над столь бесславной кончиной». Но он не стал, все было и так понятно без слов.
Я посмотрел ему прямо в глаза и ответил, совершенно не кривя сердцем:
— Знаешь, я буду даже рад этому.
— Знаю, — легко согласился он, и на какое-то мгновение в моей душе появилось подобие некоторого уважения к собеседнику, но я подавил ненужные чувства в зародыше. — Поэтому и приставляю к тебе своего телохранителя.
Неожиданно, будто из ниоткуда, передо мной возник старый знакомый — огромный имур, лоб которого пересекал уродливый длинный шрам.
— Это Лам, твой новый охранник. Отныне он будет следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось.
Мне совершенно не понравилось подобное предложение, поэтому, даже не пытаясь скрыть раздражение, я ответил предельно грубо:
— Оставь этого воина себе, мне не нужны глупые няньки.
— Если бы спросили мое мнение, — спокойно ответил Динкс, — я бы еще тогда сжег тебя вместе со всей деревней без всяких переговоров и уж тем более ни за что бы не отдал своего лучшего телохранителя. Но приказ этот — от самых верхов, так что если ты вдруг чем-то недоволен или намереваешься пойти против воли лордов, которым присягнул, — это твое право. Если же нет, — закончил он жестко, — прекратим эти глупые споры, потому что меня ждут более важные дела.
После чего, не дожидаясь моего ответа, он развернулся и, не сочтя нужным попрощаться, ушел.
Этот разговор произошел сразу после первой битвы, в которой участвовали мои люди. А непосредственно перед вторым сражением — ранним утром, когда почти все воины в нашем лагере еще спали, на меня совершил покушение ассид — прекрасно обученный и тренированный убийца-хамелеон.
Это убийство было запланировано в качестве назидания другим предателям: умертвить меня, словно больную бешенством крысу.
Солнце еще не встало, но было уже достаточно светло, чтобы с уверенностью сказать: ночь отступила, сдав свои права только-только зарождающемуся дню. Утренний туман еще не успел рассеяться, когда я вышел из палатки, чтобы освежиться в небольшой речке, протекавшей неподалеку от нашей стоянки. И если на первый взгляд все было как обычно — утренняя сырость, остывшие угли походного костра, сонная тишина походного лагеря, то внимательно присмотревшись, можно было заметить кое-что необычное.
Однако у меня не было желания к чему-либо присматриваться, потому что посреди лагеря многотысячной армии я чувствовал себя в полной безопасности.
Уже отойдя на несколько метров от своей палатки, слева по ходу движения я уловил неясное колебание воздуха. Казалось, будто марево, обычно поднимающееся от раскаленной земли в жаркий солнечный день, неожиданно обрело форму и возникло туманным утром невдалеке от меня. Я еще не успел ни о чем толком подумать, тем более сопоставить мимолетное видение с какой-нибудь угрозой, как вдруг прямо перед глазами промелькнула холодная сталь клинка, змеиным жалом метнувшаяся к горлу, и почти одновременно чудовищный удар в грудь отшвырнул меня на несколько метров назад.
Уже в полете, краем сознания, я отметил, что, скорее всего, сухой щелчок, раздавшийся вслед за ударом, связан с повреждениями в моем организме. А приземлившись на спину и попутно разбив в кровь голову о железную кайму чьего-то щита, я понял, что не ошибся — боль, огненной стрелой пронзившая правую половину туловища, наглядно свидетельствовала, что как минимум одно ребро сломано наверняка.
С трудом подняв голову, я увидел, что мой новый телохранитель Лам, напряженный, словно сжатая до отказа пружина, склонился в полуприседе, выставив перед собой короткий кинжал и длинный изогнутый меч. Он не шевелился, но было прекрасно видно, что при малейшей угрозе Лам мгновенно среагирует. Бугры вздувшихся мышц, застывших, словно у статуи, говорили сами за себя.
Откровенно говоря, я не сразу понял, в чем дело и с какой стати имур (а это именно его мощный удар чуть было не проломил мне грудную клетку) вдруг набросился на своего хозяина. Но присмотревшись повнимательнее, я увидел все то же неясное марево, которое расплывчатым пятном маячило невдалеке от телохранителя, и понял, что речь идет о внезапном нападении, цель которого — мое физическое устранение.
Что ж, Динкс был абсолютно прав, предполагая, что главаря ренегатов, предавших свою расу, попытаются убить не на поле брани, а позорно зарезать во сне. Впрочем, сейчас не было времени на умозаключения и признания собственной несостоятельности. Только феноменальная реакция приставленного ко мне имура не позволила убийце перерезать горло жертве. Если этот телохранитель падет от руки наемного киллера, то у меня не останется ни единого шанса.
Можно было бы, конечно, закричать, подняв по тревоге моих людей, но в суете и толчее практически невидимому убийце будет только проще расправиться со всеми нами. Нет, кричать я не собирался. Ничто не нарушало предрассветную тишину спящего лагеря. Ничто, кроме напряженного дыхания сошедшихся в смертельном поединке врагов.
Несколько бесконечно долгих секунд противники неподвижно стояли друг против друга, не предпринимая попыток сблизиться или начать поединок. Они, вероятно, оценивали возможности друг друга, решая, как лучше начать атаку.
Но затем именно мои действия спровоцировали начало столкновения. Я упал на чью-то боевую амуницию, сложенную рядом с палаткой. Кроме упомянутого уже щита, здесь были шлем, стальная пластина нагрудных доспехов и, самое главное, лук с полным колчаном стрел.
Очень осторожно, стараясь не нарушить звенящую тишину туманного утра, я протянул одну руку к луку, а второй вытащил стрелу из колчана. Может быть, людям племени Сави и не сравниться с эльфами, и все же никто не скажет, что они не умеют стрелять. С раннего детства я обучался этому нелегкому искусству и, скажу без лишней скромности, очень прилично поражал цели и на дальней дистанции, а уж на расстоянии в тридцать шагов в девяти случаях из десяти попадал в мелкую монету.
Останься ассид стоять на том же месте, и меньше чем за пару секунд две или три стрелы пробили бы его насквозь. Но наш противник не был настолько глуп, чтобы позволить так легко себя убить.
Я уже натянул тетиву лука, когда наемный убийца сместился чуть вправо, так что стоящий ко мне спиной Лам полностью закрыл от меня это слегка мерцающее марево...
— Проклятье, — выругался я сквозь зубы, собираясь сделать шаг или два в сторону, чтобы противник опять попал в поле видимости.
Но именно в этот момент в воздухе мелькнула сверкающая молния, затем раздался лязг металла, а еще мгновение спустя мой телохранитель завалился на спину. Я успел сделать сразу две вещи — заметить, что из груди упавшего имура торчит рукоять ножа, и спустить тетиву, послав стрелу в то место, где только что находился ассид.
