Левсет почувствовал какое-то внутреннее беспокойство — кратковременный обрыв ментальной связи с последним из группы магов, участвующих в обряде. Объятый предчувствием непоправимой беды, он даже успел подумать, что прерванный контакт может означать только смерть одного из участников обряда, но, к счастью, это был всего лишь мираж, Старик произнес финальные слова заклинания — и последний из смельчаков, бросивших вызов неведомому, материализовался прямо перед его глазами.
Молодой человек, которого еще недавно терзали сомнения, выглядел неожиданно спокойным и уверенным в себе, в его взгляде появился оттенок той властной силы, который присущ только чрезвычайно целеустремленным и уверенным в собственных силах натурам.
Левсет отметил про себя эту незначительную на первый взгляд деталь, и где-то в глубине души вновь зашевелилась успокоившаяся было тень сомнения. Однако времени для размышлений не оставалось. Они вторглись туда, где было не место простым смертным, — в святая святых Хаоса. Поэтому для собственного же блага нужно было выкинуть из головы все ненужное и попытаться как можно скорее найти то, ради чего они появились здесь, — амфору нерожденных душ, священный артефакт, с помощью которого можно будет изменить не только ход этой проклятой войны, но и общую расстановку сил в противостоянии светлых и темных рас.
* * *
В ушах стоял гул огромного колокола, с каждым новым ударом набирающий силу. Он звучал все громче и громче, так что в какой-то момент мне показалось, что голова не выдержит этих чудовищных звуков и попросту развалится на части. Впрочем, это было еще не самым худшим из несчастий, обрушившихся на меня вслед за тем, как рука, сжимающая обломок стрелы, пронзила сердце агонизирующего всадника. Вдобавок ко всему мои глаза затмила мутная пелена, которая никак не проходила, несмотря на все попытки сфокусировать взгляд.
«Что происходит?» — хотел закричать я, обращаясь неизвестно к кому, но не смог.
Колокол ударил в очередной раз настолько громко, что голова, наконец не выдержав перегрузки, взорвалась изнутри, после чего захлебываясь собственным криком, я провалился в бездонный колодец. На дне которого совершенно неожиданно оказалось серое небо. Огромное серое небо, по которому плыли неестественно белые облака, может быть именно в силу контраста казавшиеся совершенно нереальными.
Я лежал посреди бескрайнего поля, усеянного цветами. Наверное, в этом состоянии не было бы ничего удивительного, если бы мир, окружавший меня, не оказался начисто лишенным каких бы то ни было красок. Здесь господствовали только два цвета — серый и белый. Это было так странно, что на какое-то время я даже забыл обо всем остальном.
— Тебе очень больно?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я невольно вздрогнул, ища взглядом обладателя голоса.
Рядом стояла девочка, держащая в руках большую охапку полевых цветов. На вид ей было не больше десяти лет.
— Что? — ошеломленно переспросил я, не сразу опомнившись после смены обстановки — уж больно оглушительным было различие между жестокими ужасами войны и покоем мирной идиллии.
— У тебя из ушей течет кровь... Это очень больно?
Внимательные детские глаза смотрели на меня серьезно и требовательно. Казалось, для девочки в данный момент нет ничего важнее, чем ответ на этот вопрос.
Я прижал раскрытые ладони к ушам и, когда опустил руки вниз, действительно увидел на них кровь. Но не красную, а, как и все вокруг, серую.
— Нет, не больно, — совершенно искренне ответил я, все еще не понимая, как оказался в этом загадочном месте.
— Тогда почему же ты плачешь?
Я в очередной раз поднес руки к лицу и почувствовал на щеках следы влажных полос.
— Мне тяжело, — устало вздохнул я, не найдя более подходящего ответа на этот чересчур трудный вопрос. — Просто очень тяжело на сердце, — поспешил уточнить я, увидев, как изменилось ее лицо и удивленно взметнулись вверх ниточки бровей.
— Душная тень большой жабы со стальными глазами? — поинтересовалась девочка, будто речь шла о само собой разумеющихся вещах.
«Откуда ты знаешь?» — хотел было спросить я, но не стал, вместо этого лишь коротко кивнул:
— Верно...
— Но ее же можно прогнать.
— Думаешь?
— Конечно! — В детских глазах промелькнуло выражение той самой радости, которая бывает у ребенка, когда он знает какую-то тайну, недоступную взрослым.
— И ты мне поможешь?
— Нет. Хотела бы, но не могу, — с искренним сожалением вздохнула маленькая девочка. — Прогнать злую жабу под силу лишь тому, на чье сердце упала ее мерзкая тень.
— Понятно... — Мне стало ясно: в этом странном месте я не получу ответа ни на один из вопросов, которые представляют для меня интерес.
Поэтому можно было расслабиться, отбросив в сторону накопившиеся за последнее время проблемы, и просто поболтать.
Но, видимо, девочка не хотела просто болтать, ей было интересно узнать как можно больше о чужаке, неожиданно вторгнувшемся в ее мир.
— А почему ты серый? — задала новый вопрос моя любопытная собеседница.
— Ну, если честно, сам не знаю. Наверное, потому, что все вокруг серое.
— С чего ты взял? — Ей стало так интересно вести разговор с этим загадочным дядей, что она положила букет на землю и села, смешно и по-детски неуклюже поджав под себя ноги.
— С того и взял... — Я выдержал паузу, во время которой попытался правильнее сформулировать ответ на очевидный вопрос, а затем не нашел ничего лучшего, как ответить первое, что пришло на ум: — Я все вижу серым.
Девочка снисходительно улыбнулась, как будто именно она была взрослой женщиной, а я — всего лишь глупым мальчуганом.
— Если я закрою глаза, это еще не значит, что окружающий мир исчез. Поэтому, если ты все видишь серым, это еще не значит, что все на самом деле серое.
— Ты хочешь сказать, что у всего вокруг есть цвет? — уточнил я. — Небо голубое, трава зеленая, цветы яркие...
— Конечно, — радостно согласилась она. — Все так и есть на самом деле, за исключением одного лишь тебя. Ты сам серый, кровь у тебя серая, и вообще, если бы мы прямо сейчас не разговаривали, я бы подумала, что ты ненастоящий.
— Но я же настоящий?
Не знаю почему, но я втянулся в этот лишенный смысла разговор, и мне стало чрезвычайно важно узнать ответ на этот наивно-детский вопрос.
— Трудно сказать. — Девочка серьезно сдвинула брови и сморщила нос. — На первый взгляд ты кажешься настоящим, но эта твоя непонятная серость сбивает меня с толку.
Она ненадолго задумалась, а я, не зная, что говорить, счел за лучшее промолчать.
— Думаю, ты все же настоящий. — Ребенок наконец пришел к определенному выводу. — Но та нехорошая вещь, которую ты держишь в руках, изменяет твою сущность...
