МИР НА ГРАНИ КАТАСТРОФЫ
О ЧЕМ ЛЖЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО?
ГОРОД, КОТОРОГО БОЛЬШЕ НЕТ
Из-за обилия кричащих передовиц В. Вилли не сразу понял, о каком именно городе идет речь. А когда наконец осознал масштабы разразившейся катастрофы, ужаснулся.
Несколько миллионов человек оказались заложниками чудовищного эксперимента. Киборгов, правительства или других сил — неважно. С обреченным городом можно делать все, что угодно. Опылить химией. Взорвать, сжечь или уничтожить каким-нибудь не менее изощренным способом.
Плевать, что будет с людьми.
Самое неприятное, что он является частью огромного стада, ведомого на убой. Клетка загона блокирует выход, и мечущиеся внутри животные топчут друг друга. Обезумевшие от боли создания умирают в водовороте кровавого хаоса. Бойня продолжается до тех пор, пока внутри не останется ничего, кроме бесформенного нагромождения мертвых тел.
Чтобы избежать печальной участи тупоголового стада, нужно затаиться в убежище, оборвав связь с внешним миром. Залечь на дно, переждать лихие времена. Выжить благодаря предусмотрительности, уму и незаурядным способностям. Качествам, присущим не многим избранным. Таким, как В. Вилли.
Еще каких-то два с половиной часа назад это был отличный во всех отношениях план. Сейчас же он превратился в ничто. Встреча с гиеной поставила жирный крест на прошлой жизни. Песочная крепость рассыпалась от порыва шквального ветра. Теперь остается только одно — бежать.
По-хорошему, надо покинуть город сегодня. Пока не стало слишком поздно. Паника. Массовая истерия. Суматошная неразбериха первых часов играет на руку беглецу. В кольце блокады остаются бреши. Невозможно контролировать весь периметр. Для этого понадобится слишком много сил.
В новостях писали о «Решетке Андервайзера» — значит, правительство заранее подготовилось к «неожиданной» активности киборгов. Судя по сообщениям, вирус вырвался на свободу три, максимум четыре часа назад. За столь короткое время невозможно доставить к месту назначения громоздкое оборудование. Не говоря уже о том, чтобы установить и смонтировать.
В суматохе первых часов на эту деталь не обратили внимания, но когда первая волна потрясения сойдет на нет, возникнут вопросы.
— Да какие, к черту, вопросы?! — в сердцах выругался В. Вилли. — Главное — начать. Потом можно придумать любую, даже самую неправдоподобную ложь. Тупое быдло съест, не подавится, еще и добавки попросит. Правительство скажет: «Мы знали о готовящемся теракте. Не хотели рисковать. Заранее приняли меры. Еще вопросы? Нет? Замечательно. Всем спасибо. Все свободны».
— Проклятье! Надо же было так облажаться, угодив в самый эпицентр урагана! Теперь придется разбираться с решеткой.
— Да. Да. Не кому-нибудь, а именно В. Вилли. Прошу любить и жаловать. Хотя нет. Не стоит. Я делаю это не для вас и даже не во имя торжества науки, а исключительно ради себя.
Правительство уверено, что «Андервайзер» — непреодолимая преграда для пустоголовых людишек. Безмозглой толпы, обреченной на смерть. Они не учли одного — гения, намного опередившего свое время. Великого творца, знакомого с теорией деспантивного пересечения магнитных полей. И даже более того — создавшего экспериментальный образец, способный преодолеть деструктивное напряжение Вайнерга.
— Думаете, поймали крысу, посадив ее в лабиринт? — злорадно ухмыльнулся В. Вилли, доедая остатки пиццы. — Ошибаетесь. Не все так просто, как может показаться в тиши стерильных лабораторий. Мои таланты простираются намного дальше ваших представлений о человеческом гении.
Да, экспериментальная модель создавалась не для «Решетки». Никто и не спорит. А как насчет того, что деструктивное напряжение Вайнерга и принцип Андервайзера имеют общие корни? Не знали? Неудивительно! Для непосвященного это пустой звук, а тот, кто в курсе, может попробовать вырваться из расставленных сетей. При шансах два к треМ игра стоит свеч.
— Если подправить схему расположения… Нет. Времени нет. Повысить в два раза мощность импульсивного редегвентора и… Тоже нет. Без всяких «и». Выжать максимум из редегвентора. — В. Вилли отбросил в сторону недоеденную пиццу.
— Правда, в одиночку вряд ли получится. Установка весит около тридцати килограммов — это раз. Город небезопасен — два.
Но если взять с собой Герду и перекачанного наркотиками дружка Чарли, шансы достигнуть места назначения резко возрастут. Да, неплохая идея. Заодно проверим работоспособность экспериментального образца.
Подтвердить блестящее предположение и вырваться из смертельной западни, что может быть лучше? Ничего. Разумеется, нойм пойдет первым. Других вариантов нет. Если теория деспантивного пересечения верна, ничего не случится.
В противном случае могут возникнуть проблемы. Вряд ли Герда обрадуется, увидев, как на ее глазах умирает приятель.
Значит, женщину лучше не брать. Нужно идти вдвоем. Так будет надежнее. Хотя…
Нет. Никаких «хотя», «если», «может быть». На кону жизнь. Голос плоти подождет до лучших времен.
— Проклятье. Ведь все было так хорошо! — в сердцах выругался В. Вилли. — Почему это дерьмо свалилось на мою голову именно сейчас? Ни раньше, ни позже?
Потому что…
Крыса бежит по лабиринту, уверенная в том, что обладает свободой выбора. На самом же деле никакой свободы нет и в помине. Найти выход.
Выполнить предназначение. Умереть во имя науки. Вот и вся «свобода». Плюс ответ на главный вопрос.
…так было задумано с самого начала…
Глава 18
Картина мира была размытой. Как будто двое людей, находящихся в машине, двигались и существовали в ином временном потоке или параллельной вселенной. Четкой и яркой оставалась только кровь, выплескивающаяся судорожными толчками из пулевого отверстия на шее Карусели.
То, что рана смертельна, стало понятно с первого взгляда. Когда видишь разорванное горло и большие удивленные глаза девушки, которой осталось жить какие-то секунды, о сомнениях речь не идет. Даже классическое «Держись, все будет хорошо!» здесь не поможет.
Заблуждается тот, кто считает, что надежда умирает последней. Иногда ее попросту не существует. Есть лишь свершившийся факт. Сухое медицинское заключение о сквозном пулевом ранении, не совместимом с жизнью. И точка. Голая правда жизни, с которой уже не поспоришь. Как ни старайся.
В детстве я верил в свою исключительность, чудесные совпадения и много такого, о чем сейчас не хочется вспоминать. Со временем подростковые фантазии потеряли свою притягательную силу. А затем и вовсе исчезли.
И лишь где-то в самом отдаленном уголке души осталась теплиться слабая искра надежды на лучшее.
Костер давно погас. Угли остыли, но под грудой пепла сохранился крошечный огонек, способный обратить унылое пепелище в бушующий ураган пламени.
