«Какого хрена я ничего не вижу, если всё работает нормально?!»
Мысли метались затравленными крысами, не в силах найти выход из ловушки сознания. От бессильной ярости Мессия даже начал биться головой о стену.
Он чуть было не вошёл в раж, но в конечном итоге острая боль всё-таки отрезвила его.
«Что говорил этот долбаный врач о возможных последствиях?!» – Сознание человека, находящегося в безвыходной ситуации, мучительно искало ответ на практически неразрешимый вопрос.
После того, как он заменил правый глаз на искусственный, доктор, проводивший подпольную операцию, что-то говорил насчёт возможных проблем с какими-то пересечениями нервных окончаний.
Но ничего более конкретного Мессия вспомнить не мог. Перед его внутренним взором возникло лицо человека. Его шевелящиеся губы даже говорили нечто важное – то, что прямо сейчас могло бы спасти НОЙМа от неминуемой смерти. Но звука не было. И включить его одним нажатием на кнопку пульта управления не представлялось возможным.
Очередной удар головой о бетонную стену принёс не только резкую боль, но и осознание простой истины: его время подходит к концу. Если прямо сейчас не предпринять решительных мер, то через несколько мгновений он перестанет существовать.
«Пересечение нервных окончаний, – подумал Мессия, делая себе инъекцию морфия. – Если дело не в вас, то мне конец».
Кровь стекала из разбитого лба человека, когда-то давным-давно продавшего тело и душу механическому дьяволу. Страшное лицо – маска с перекошенным ртом и оскаленными, словно у дикого зверя, зубами, повернулось туда, где находилась группа людей, с напряжённым вниманием следивших за его агонией.
– Думаете, вы такие умные, что всё знаете наперёд? – Мессия обращался к невидимым охотникам. – Всё знаете?! – Он неприятно захихикал, как будто только что услышал очень смешную пошлую шутку. – А вот этого вы не знали!
Оператор почувствовал, что прямо сейчас произойдёт нечто совершенно невероятное – и не ошибся. Сумасшедший киборг сначала собственноручно раздавил свой левый глаз, а затем вырвал то, что от него осталось, и отбросил в сторону, словно объедки с королевского стола, за которые будет отчаянно биться свора собак, допущенная в тронный зал древнего замка.
– О!.. – потрясённо пробормотал солдат. На миг ему показалось, что всё происходящее – просто сон. Гнусный кошмар, который кончится, если проснуться или вышибить мозги этому ополоумевшему чудовищу.
Он был профессионалом, прошёл спецподготовку и многое повидал на своём веку. Но чтобы человек вот так запросто вырвал собственный глаз… Такое и вообразить-то трудно, не то чтобы понять.
Если бы на месте бойца оказался лишённый эмоций киборг, он совершенно спокойно отнёсся бы к произошедшему – подумаешь, какой-то жалкий глаз, ничего особенного.
Но человек отличается от машины тем, что бывает излишне чувствителен. Солдат был человеком, и в том, что его палец непроизвольно нажал на спуск не было его вины. Просто не выдержали нервы.
Однако какой бы весомой ни казалась причина, послужившая началом перестрелки, она никоим образом не может повлиять на конечный результат. Потому что смерть не интересуют мотивы поступков. Её интересует только финал – заключительный аккорд, ставящий жирную точку ещё на одной линии жизни.
В данном случае её ожидания оправдались.
Дуло автомата выплюнуло в пространство короткую очередь, которая и послужила прекрасным ориентиром для Мессии.
Левая рука, до этого момента сжимавшая окровавленные волосы Бемби, разжалась, а в следующее мгновение в ней уже находился пистолет, посылающий пулю за пулей в направлении звука автоматной очереди.
Коридор, в котором всё это происходило, был не больше полутора метров шириной, а Мессия был если не совершенной машиной убийства, то кем-то очень близким по уровню.
Правая рука, только что вырвавшая его собственный глаз, последовала примеру левой. И теперь уже пара пистолетов направили свои стволы туда, где мгновением раньше находились люди. Они и не подозревали, что смерть стоит рядом, ожидая момента, когда настанет её время собирать свою кровавую жатву.
На таком ограниченном пространстве подобная плотность и скорость огня уничтожит всё живое за несколько кратких мгновений. Пистолеты НОЙМов отличались от стандартных образцов, поэтому нет ничего удивительного в том, что бронежилеты спецназовцев не помогли им избежать печальной участи оператора и его ассистента.
– Это…! – за миг до смерти пробормотал боец спецподразделения.
Ему уже показалось, было, что всё происходящее – только сон. Гнусный кошмар, который кончится, если проснуться или вышибить мозги этому ополоумевшему чудовищу. Однако он заблуждался. И осознал всю глубину своей ошибки только тогда, когда уже ничего нельзя было исправить.
– Как глупо, – беззвучно прошептали губы человека, когда его грудь навылет пробили три пули, а тело, ставшее неожиданно лёгким и бесчувственным, отбросило назад.
«Как можно было спутать реальный мир с ночным кошмаром?» – пронеслось в угасающем сознании за секунду до того, как всё кончилось, и безраздельный покой вечного сна закрыл его глаза.
Покой, где не было ни кошмаров, ни сновидений, ни чувств, ни эмоций, ни печали, ни радости. Ничего.
«Как можно было не довериться инстинкту самосохранения, который гнал меня прочь из этого проклятого места?» – спросил себя оператор, продолжая снимать, несмотря на раздроблённую ключицу, предсмертные хрипы солдат и неотвратимо приближающегося киборга.
В самом начале репортажа он присел на одно колено, чтобы не закрывать обзор полицейским и спецназовцам. Именно это спасло его от смерти.
Впрочем, ненадолго. Чтобы взойти на вершину мира, достичь невозможного и осуществить мечту всей своей жизни, нужно заплатить самую высокую цену из всех возможных. Причём в этой жестокой игре принимаются только максимальные ставки. Если хочешь добиться исполнения желаний, нужно быть готовым поставить на кон всё. И очень часто ценой ставки оказывается именно жизнь.
Человек с камерой не колебался. Отбросив в сторону сомнения, он сжёг за собой все мосты, устремившись вперёд. Туда, где на пике мироздания его ждал великий момент. Мгновение, ради которого стоит жить и стоит умирать. Даже если это будет продолжаться целую вечность.
Ему не нужны были никакие лекарства, потому что в таком состоянии боль просто не чувствуется. Разум как бы находится в одном измерении, а тело – в другом. Они не пересекаются, это невозможно. Человек мог бы продолжать съемку, даже если бы эта пуля, словно игла, прошила кровавым стежком его грудь.
Он лишь частично находился в реальности и эта малая часть отвечала только за то, чтобы удерживать на весу камеру.
Если бы оператор не стремился к совершенству, он мог бы гордиться тем, что заснял эту сцену: полуслепой киборг вырывает собственный глаз, отбрасывает его в сторону и открывает огонь, ориентируясь на звук и вспышки автоматной очереди, выпущенной бойцом спецподразделения, у которого сдали нервы.
