– Вполне понятное желание, – заметил Егор. – Ну а вы в таком случае чем заняты? Из ваших слов я понял, что господства над миром вам не видать, так чего ради вы занимаетесь вот этой коммерческой деятельностью? – Егор широким жестом обвёл уютный интерьер.
– Помилуйте, какое господство, зачем оно? Мы всего лишь хотим жить. Видите ли, мы не бессмертны, но живём достаточно долго, чтобы понимать, что на наш век не хватит. Вы покуда можете жить с интенцией на бессмертие, ибо ваша жизнь слишком коротка, а мы видим надвигающуюся опасность и вынуждены ей противостоять. По счастью, не только мы, одних нас господь уже давно бы сожрал. Сама материя, вещный мир сопротивляется разрушению, и именно туда направлены основные силы бога. Впрочем, до сих пор бывший творец не выходил за рамки законов природы, сложившихся в миг творения. Когда это произойдёт – нам придётся выступать немедленно. Вот для этой битвы мы и вербуем себе сторонников.
– Вы что, хотите сказать, что бог это энтропия, а акт творения – всего лишь великая флюктуация, вызвавшая к жизни наш мир? В таком случае зачем богу было творить такую большую вселенную – достаточно было плоской Земли с хрустальными сферами над ней.
– Слово «зачем» применительно к богу теряет смысл, – сухо напомнил дьявол, – а что касается энтропии, то можете считать её одной из ипостасей.
– Хорошо, хорошо… – медленно проговорил Егор. На мгновение он поймал себя на мысли, что его уже не тянет улыбаться авгуровской улыбкой, стройность изложения и серьёзный, уважительный тон собеседника завораживали. – Вот только есть ещё одна несостыковочка. Ведь бессмертные человеческие души, освободившись от бренной оболочки, сами увидят истинное положение вещей и заново переосмыслят всё. К чему тогда ваша здешняя работа?
Чёрт виновато улыбнулся.
– Реклама – это всегда враньё, – сказал он. – Наша реклама тоже не вполне честная. Там написано: «бессмертные души» – только для того, чтобы люди сразу поняли, о чём идёт речь. На самом деле человек живёт исключительно здесь и сейчас. После смерти человеческая душа либо немедля рассасывается, как то будет с душонкой господина, что вышел отсюда незадолго до вашего появления, либо, если это настоящая душа, закукливается и в латентном состоянии дожидается решения своей судьбы. При этом очень многое зависит от настроя бывшего её владельца. Те, кто предал душу свою в руки господни, будут поглочены им прежде, чем смогут что-либо осознать.
– Ваал, – припомнил Егор.
– Верно, – согласился дьявол. – В Священном писании, когда говорится о сатане, частенько появляется божий автопортрет. Если хочешь оклеветать противника, пиши его образ с себя самого.
«Это обоюдоострое оружие», – хотел сказать Егор, но вместо этого спросил:
– А душа того, кто пошёл на сотрудничество с вами, значит, воскресает для новой жизни?
– Я не стану врать, я уже сказал, что человек смертен и живёт только здесь. Душа – это тот запас силы, который человек собрал за свою земную жизнь. После воскрешения человек уже ничего не приобретает. А после Армагеддона те люди, что выживут, не смогут даже толком порадоваться своей победе. Ваше участие в последней битве сродни тому удару, что порой успевает нанести уже мёртвый человек. С человеком можно договориться, только пока он жив. Поэтому на самом деле в рекламе следовало писать не «бессмертные», а «живые» души. То же самое можно сказать и о нас. Те из нас, кто уже умер или умрёт, не дождавшись апокалипсиса, воскреснут для последней битвы, но после неё исчезнут окончательно. Конечно, не бесследно, ведь в случае нашей победы останется живой мир.
– Но зато погибнет живой господь, этот мир создавший, – объективности ради напомнил Егор.
– Конечно. Но здесь уже ничего не поделаешь, каждый борется за то, что ближе и родней ему.
– Послушайте, – вдруг сказал Егор. – Всё это замечательно… с богом борется природа, бесовская рать и живые человеческие души, но неужто вселенная так ограничена? Иные миры, другие разумные существа, они есть? И если есть, то какие формы принимает ваша борьба там?
Инфернальный выходец насторожился, даже невозмутимость на единое мгновение потерял.
– Обычно мы не сообщаем сведения такого рода, – медленно сказал он, – но думаю, что для вас сможем сделать исключение… Как бы вы отнеслись к такого рода договорённости – вы обещаете нам свою помощь в последней битве, а мы предоставим вам любое доступное вам знание, касающееся мироустройства и событий, происходящих во всей вселенной. Понимаете, любое знание, которое сможет воспринять человеческий мозг! При этом договор вступает в силу только в том случае, если мы полностью выполним свои обязательства.
– Нетушки, – усмехнулся Егор. – Это всё от лукавого. Я уже сказал, что не хочу продавать даже несуществующую душу. Или вы считаете, что купить можно всё, надо лишь предложить настоящую цену?
Чиновник энергично замотал головой.
– К тому же, – продолжал Егор, – в сверхзнание я верю ещё меньше, нежели в бога. Вон эти, в белых накидочках, они искренне полагают, будто им открыто нечто сокровенное. Всевозможные саентологи и кришнаиты тоже повёрнуты в этом плане. Так что ваше знание не доставит мне никакой радости, я всё время буду подозревать, что вы попросту закомпостировали мне мозги и водите за нос. Я не психолог, но слышал краем уха, что сейчас существует немало способов психического воздействия на людей… – Егор мгновение помедлил и всё же добавил: – Ну, например, фокус с вашим зеркалом. Не знаю, как вы его проделываете, но мне он внушает подозрение.
– Заметили? – довольно ухмыльнулся дьявол. – Кстати, а что вы там увидели?
– А разве каждый видит своё?
– Конечно. В этом зеркале каждый видит свою душу. Иной раз это очень помогает. Некоторым достаточно глянуть на себя истинным взором, и он обнаруживает такое, что не приведи господь. Нескольким экзорцистам стало худо в нашей приёмной, их пришлось отпаивать валерианкой.
– И они брали лекарство из ваших рук?
– Так я же не говорил им, кто я такой. Представлялся врачом «Скорой».
– Понятно… – протянул Егор, вспоминая, как бежал босоногий бесоборец. – Выходит, и я свою душу в этом зеркале видел?
– Несомненно. Хотя вы и не верите в её существование.
– Знаете, это даже обидно. Я предпочёл бы видеть душу, одетую с художественным беспорядком, а самого себя – в приличном костюме.
– К сожалению, ничем не могу помочь, – посетовал скупщик. – Над душами мы не властны, будь иначе, нам не пришлось бы заниматься этим бизнесом.
Егор медленно поднялся из мягкого кресла, поддёрнул пузырящиеся на коленях брюки, вежливо кивнул неудачливому покупателю.
– Большое спасибо, вы рассказали удивительно интересные вещи. Мне искренне жаль, что я ничем не могу помочь вам. Поймите и вы меня, я не осуждаю тех, кто закладывает душу ради счастья близких, но я одинок и потому душой торговать не стану.
