Оказавшись дома, Стелла взбежала на третий этаж и заперлась на все замки. Набрав в кухне стакан воды, она прошла в переднюю, пододвинула стул к кукольному домику, присланному бабушкой, и постаралась забыть события этого дня. Сосредоточившись на маленьком домике, она несколько успокоилась и все разглядела до мельчайших деталей: идеальные миниатюрные коврики, коричневый и белый фарфор, крошечные камины — один из красного кирпича, один из серого и один из камня — и стеклянный шкафчик в углу гостиной, закрытый лоскутком вышитой ткани.
Вскоре Стелла уже затерялась в комнатах Кейк-хауса, места, куда ее никогда не отпускали. Она попыталась не думать о том, какой ужасный получился у нее день рождения. Вчера, когда она разговаривала с бабушкой, Элинор Спарроу посоветовала ей ждать сюрприза. Возможно, бабушка имела в виду именно это — шум в голове, видения, рыбью кость, чересчур взрослое черное платье, обморок посреди урока, когда она упала на пол, не выдержав столкновения со смертью.
Хорошо хоть, мать до сих пор на работе. Стелла получила возможность немножко побыть наедине с собой. Она прошла в свою комнату, спрятала там черное платье под кровать, потом влезла в старые джинсы и любимую белую блузку. Довольно часто день рождения Стеллы начинался с солнечного сияния, а заканчивался снегопадом, а иногда с утра дул сильный ветер, сменявшийся легким свежим ветерком. В равноденствие всегда так, не знаешь, что тебя ждет. Вот и сейчас погода менялась. Стелла открыла окно и уловила запах сырости, очень похожий на сладковатый запах озерной воды — темной и грязной. Стелла подумала о крючках и рыбьих костях, об опухолях, напоминавших садовый горошек, о днях рождения и крови. Подумав хорошенько обо всем этом, она отправилась в переднюю, чтобы позвонить отцу в музыкальную школу.
— Папочка, — произнесла она с облегчением, как только услышала его голос. Любовь всегда так действует, она дарит утешение в самую трудную минуту. Она дарит надежду, когда кажется, что все пропало. — Приезжай и забери меня прямо сейчас.
3
Уилл Эйвери опоздал на сорок минут, что для него означало прийти почти вовремя. Свернув на Мальборо-стрит, он увидел, что дочка ждет его, примостившись на каменных ступенях, и почувствовал прилив радости. Стелла по-прежнему верила в него, несмотря на то, что все остальные в нем давно разочаровались. Только дочь полагала, что он еще проявит себя, и поэтому он из кожи вон лез ради нее — когда мог, разумеется, что случалось не так часто, как ему бы хотелось. Лучше, чем кто бы то ни было, Уилл сознавал собственное легкомыслие и эгоизм. Эти черты были ему присущи точно так же, как привлекательная внешность.
Он никогда особенно не задумывался об этих недостатках, как не думал о своем типе крови или телосложении, но в последнее время внутри его что-то начало меняться. Уже несколько месяцев он испытывал чувство, которому никак не мог подобрать названия. Он без всякой на то причины вдруг стал слезлив. Проводя почти все время в одиночестве, он мучился чем-то вроде гнетущего сожаления. Еще немного — и он мог превратиться в одного из тех бедняг, которые начинают лить слезы после двух рюмок спиртного и стремятся открыть душу любому случайному незнакомцу, горюя о загубленной жизни.
— Привет, малышка! — крикнул он, когда Стелла рванулась ему навстречу.
Стелла стянула на затылке волосы и оделась в белую рубашку и джинсы, накинув сверху старое темно-синее пальтишко. Не очень праздничный вид. Действительно, лицо ее искажали усталость и беспокойство.
— С тобой все в порядке? Дай-ка я хорошенько тебя рассмотрю. — Уилл внимательно вгляделся в дочь. Он знал, чем развеселить женщину. Это единственное, в чем он преуспел, если не считать музыки. — Как всегда, выглядишь шикарно.
— Ну да, конечно.
И все же Стелла улыбнулась, невольно испытав удовольствие.
— Где твоя мать? Разве мы не должны были все вместе пойти куда-нибудь и пообедать ради праздника? План изменился?
Стелла вцепилась в руку отца.
— Вообще-то я собиралась уйти до того, как мама вернется домой. Хочу отпраздновать день рождения только с тобой. Она этого не поймет.
— Ага. Значит, мамочку побоку.
Уилл охотно согласился на предложение. Такой ход событий был ему вполне понятен. Стоило ему сбиться с пути, перебрать спиртного или как-то иначе разочаровать Дженни, он поступал точно так же. Если уж на то пошло, разве Дженни Спарроу-Эйвери не заслуживала такого обращения? Она всегда была чертовски обидчива. И буквально отказывалась усвоить хоть какой-то жизненный урок. Разве Уилл виноват, что Дженни так наивна? Разве он за это в ответе? Быть может, он даже оказал ей услугу: пробудил от сновидений наяву, показал, что существует и другой мир, реальный, где полно плутов и обманщиков — людей вроде него, у которых такие же права, как у Дженни, ходить по этой земле.
Уилл и Стелла поспешили удрать на Бикон-стрит, прежде чем Дженни прознает об их проделках. Они промчались с хохотом несколько кварталов до своего любимого ресторана «Осиное гнездо», известного своими крепкими напитками и божественным бостонским пирогом с кремом. Сегодня им было что отпраздновать, и Уилл впервые не забыл приготовить подарок — естественно, после напоминания, оставленного Дженни на автоответчике. Он выбрал браслет с золотым бубенчиком, который Стелле вроде бы очень понравился. Но вскоре Уилл почувствовал, что все идет не так гладко. Стелла болтала без умолку, а это было совсем на нее не похоже, да и веселость девочки казалась наигранной. Она унаследовала его внешность, тонкие черты лица, золотые искорки в глазах. Теперь же Уилл горячо надеялся, что она не унаследовала его характер. Да что там, он врал с того дня, как научился говорить. Ложь давалась ему так же легко, как музыка; у него, видимо, был к ней природный талант. Небесполезное качество, ибо он никогда ни к чему не прикладывал усилий. Даже не рассматривал такую возможность. Он просто подставлял руки, и фортуна сама находила его, или, по крайней мере, так было до сих пор.
За все время нашелся только один-единственный человек, который умудрился увидеть его насквозь. Не Дженни. Ей понадобилось тридцать лет, чтобы понять, что ему нельзя доверять. Нет, не Дженни, а ее мать мгновенно его раскусила. Элинор Спарроу поняла, что перед нею лгунишка, когда впервые увидела его в гостиной своего дома. В те дни Уилл был совершенно безбашенный, его не отпугнули пыльные комнаты Кейк-хауса, но, разумеется, он никак не ожидал, что Элинор Спарроу застигнет их как раз в тот момент, когда они начнут рассматривать личные вещи Ребекки Спарроу, хранившиеся под замком.
«Не шевелись», — прошептала ему Дженни тогда, услышав шаги матери в передней.
Но конечно, он не послушался. Уилл всегда оставался Уиллом, подчиниться для него было невозможно. Как только Дженни выбежала из комнаты, чтобы попытаться отвлечь мать, Уилл потянулся к ключу, висевшему на крючке, и, не думая ни о чем, отпер стеклянный шкаф, чтобы рассмотреть сокровища получше. К несчастью, Элинор Спарроу не поддалась ни на какие уловки. Тем более когда услышала скрип открываемой дверцы. Стоя в передней, она уловила сладковатый приторный запах, верный признак лгуна и вора. А вот и он: глупый мальчишка в гостиной рассматривает семейные архивы, словно добропорядочный гость, имеющий на это право, шарит среди старых и кровавых свидетельств боли.
