С Брайн они встретились совершенно неожиданно. Он прогуливался по Четырнадцатой улице и вскоре обнаружил, что следует за девушкой впереди, куда бы она ни пошла. И что в голове у него вертится довольно странная мысль о том, что он встретил ангела в земном обличье, которого ему требуется защитить от таких, как он сам. Мог ли кто-либо из его окружения поверить, что этот человек способен влюбиться? Никто. Он был из самых отвязанных, претендент на numero uno.
[13]
И никто никогда бы не поверил, что этот тип ожидает свадебной церемонии, чтобы уложить девицу в постель, и сам верит в свои слова, когда клянется ей в вечной любви.
Оказывается, быть бродячим псом совсем даже неплохо в этом мире. Поскольку означает вечный бег и нюх на неприятности. Когда Брайн увезли от него, ему следовало бы вернуться к прежним делам, компенсировать бывшие траты и постараться забыть о том, что когда-то он был влюблен. Та памятная прогулка по Четырнадцатой улице изменила его навсегда. А вместо этого он бросился следом за Брайн, отыскал, но не успел застать в Париже, и теперь торчит в Лондоне, в «Лайон-парке», и надеется, что незнакомая двенадцатилетняя девочка спасет его.
И она его не подвела. Люси коротко постучала в дверь его номера и просунула под нее конверт.
— Я больше не стану этого делать, — услышал он, когда, поспешно нагнувшись, схватил с пола письмо.
Майкл даже не побеспокоился открыть дверь и поблагодарить малышку. Вместо этого жадно бросился читать письмо, в первые минуты от волнения даже не улавливая смысла слов. Снова и снова перечитывал его. Ведь до этого момента он, в сильном подпитии, метался по своему номеру, потеряв всякую надежду, готовый все бросить. Сейчас он словно ожил, принял душ, мгновенно протрезвел, надел свежую сорочку. Эта девочка — его ангел-спаситель! Она явилась, как раз когда он отчаянно нуждался в ее помощи, выручила его, когда он отчаянно молил о чуде, и явила его.
Он бросился к письменному столу, чтобы написать ответ. Он, никогда не веривший в то, что можно всю душу вложить в слова, рассказывал Брайн о себе и ничего не скрывал от нее. Его терзало сильное, похожее на голод или жажду чувство, и оно было неукротимо. Майкл вспомнил нью-йоркских бродячих псов и свое духовное родство с ними, но сейчас понял, что обманывался. Он просто не знал людей, тем более — себя.
Почти всю ночь он писал это письмо, а утром уже сидел в ресторане, ожидая, когда спустятся к завтраку Люси и ее родители. В ожидании этого момента не заснул ночью ни на одну минуту.
Люси заметила его, как только вошла, и тут же отвела глаза в сторону. С отцом и мачехой они собирались сегодня осмотреть Тауэр, хотя девочка была уверена, что там бродят толпы ротозеев и ей он не понравится. Но отец настаивал на том, чтобы им хотя бы денек побыть настоящими американскими туристами, а то Люси так ничего в Лондоне и не увидит, кроме номера в отеле.
Уселись за стол, заказали яичницу с помидорами и кофе. Люси попросила принести ей чай и тосты. Вкус мармелада ей определенно стал нравиться.
— Крайне непитательный завтрак, — кисло заметила Шарлотта. — А тебе требуются питательные вещества пяти групп.
— Шоколад, пицца, хлопья, лимонад и французские тосты, — почти в том же тоне вставил Бен.
Девочка улыбнулась. Раньше, до появления Шарлотты, это была их с отцом привычная шуточка. Краткий список любимых вещей.
— А почему этот мужчина на нас так смотрит? — вслух удивилась Шарлотта.
Все посмотрели на столик у окна, за которым сидел Майкл Маклин и размешивал ложечкой кофе. Он и вправду был очень красив. Заметив их любопытство, отставил кофе и поклонился Люси. И она снова отвела взгляд.
— Ты с ним знакома? — изумилась мачеха.
— Не совсем, — на всякий случай увильнула от прямого ответа Люси. — Просто я дала почитать ему «Дневник Анны Франк».
— С этой девчонкой творится что-то ненормальное, — прошипела Шарлотта. — Она только о книжке и говорит. Прямо наваждение какое-то.
Люси подняла на нее глаза.
— Как вы думаете, вас все люди презирают? Или только те, у кого голова соображает?
— Люси, Люси! — предостерег ее отец. — Так не полагается разговаривать со взрослыми.
— Это ты ей скажи. В таком тоне о присутствующих не полагается говорить. Я ей не шкаф какой-нибудь.
— Я шкаф и не имела в виду, — огрызнулась Шарлотта. — Не надо переходить на личности. Просто хотела сказать, что на свете есть более приятные вещи, чем разговоры об этой Анне Франк.
— Приветствую соотечественников.
Майкл Маклин уже стоял около их столика, похожий на настоящего киногероя, такого, например, в кого влюбилась бы Кэтрин Хепберн… а он бы от нее ушел, а она, вся в слезах, пыталась бы вернуть его.
— Рад встретить вас здесь. — Они с Беном горячо пожали друг другу руки. — У вас такая умная дочка. Прямо скажу, у этой девочки мозги работают как надо. — Он протянул Люси книгу, которую держал в руках. — Хочу поблагодарить тебя за эту книгу, она помогла мне многое понять. Думаю, что стал другим человеком благодаря тебе.
Люси взяла книгу и положила себе на колени. В мире так много несправедливостей, она их просто не может выносить. Неужели любовь и вправду существует?
— Желаю вам хорошо повеселиться сегодня в Лондоне.
— Вы, похоже, из Нью-Йорка? — поинтересовался Бен Грин.
— Полагаю, как и вы.
Мужчины снова обменялись рукопожатием.
В такси, по дороге в Тауэр, Шарлотта настояла, чтобы они проехали мимо Букингемского дворца. С февраля этого года в Англии царствовала новая королева, ее звали Елизавета, она вернулась из Кении, получив известие о смерти отца.
— Это здесь! — воскликнула Шарлотта и уставилась в окно.
Люси тем временем перелистывала свою книгу. Мельком взглянув на гвардейцев, несущих охрану дворца, подумала, как им, должно быть, жарко. Когда девочка нащупала краешек плотного конверта, сердце ее отчаянно забилось. В страхе она прижала ладонь к груди. Раньше она никогда не задумывалась над тем, есть ли у нее сердце, а оно, оказывается, тут как тут, да еще и бьется как ненормальное. Майкл Маклин, наверное, хороший человек.
Во время всей долгой прогулки по старинной крепости она крепко придерживала ладонью карман, в котором лежало письмо. Оно казалось ужасно тяжелым. А отец с мачехой все говорили и говорили о королевских женах и их обезглавливаниях. Когда они пошли смотреть на выставленные за стеклами драгоценности, у Люси почему-то навернулись на глаза слезы. Ее мама любила искусство и красивые вещи, и они с ней часто ходили в Метрополитен. Она скучала по матери, скучала по отцу и по себе самой, какой могла бы быть. По всему, чего у нее не было.
Когда они возвращались домой, Люси вдруг вспомнила, что оставила свои очки у Брайн. Ей полагалось надевать их, когда она смотрит вдаль, но она вечно про них забывала.
