Фрида неторопливо продолжала отхлебывать пиво. Эта Стелла, надо признать, выглядела великолепно даже издали. На ней была шубка из какого-то светлого меха под цвет ее волос и высокие бежевые замшевые сапоги с застежкой сбоку. «Она погубит его, — мелькнула быстрая мысль, — а если не успеет это сделать, то он погубит себя сам, и эта особа не сможет ему помешать. Будет либо спать, накачанная дурью, либо таращиться в зеркало, чтобы разобрать, не слишком ли сильно она изменилась от наркотиков. Либо просто встать с кровати не захочет ради него. Разве для нее существуют чьи-либо трудности?»
Может быть, Фрида искала неприятностей, может, просто еще не совсем поняла, где ее место в мире, но только она оставила бар и направилась прямо к лифту, в который уже входили гости Джеми. Все они были под кайфом, она это видела. Стеклянный блеск глаз, осунувшиеся лица, неестественная бледность. Джеми кивнул ей и усмехнулся, больше ничего. На нем был фрак, но выглядел он все равно неопрятно. На ногах ковбойские сапоги.
— Она тут как тут, — процедила Стелла. — Твоя муза.
— Привет.
Фрида в ее сторону и не посмотрела, обращалась только к Джеми.
Стелла отвернулась и бросила сестре:
— Скажи ей, ладно? А то мне неохота.
Вся компания уже была в лифте, Марианна обернулась к Фриде и чуть приотстала. Впрочем, она и так держалась позади, с трудом сохраняя равновесие. Смазливое, хитренькое личико, глаза сильно подведены, в ушах огромные серьги из перьев, на руках браслеты, и на одном из пальцев кольцо с зеленым камнем точно под цвет ее глаз. Может быть, это турмалин или даже изумруд.
— Послушайте, девушка, я не хочу вас обидеть, — начала она, хотя выражение ее лица говорило об обратном.
Одета она была в черно-белое стеганое пальто поверх атласного черного платья. Длинные волосы заплетены в дюжину маленьких косичек. Когда она подняла руку, все браслеты о чем-то тоненько стали вызванивать. Похоже на щебет птиц.
— Вы и не обидите. Можете особенно не тревожиться из-за этого, — отрезала Фрида.
— Хорошо. Ладно. Даже прекрасно. В таком случае, слушайте. Вчера эти двое поженились.
Глаза Фриды равнодушно отметили, что медные поручни лифта давно не чищены. Потом — что лифт останавливается, а значит, уже седьмой этаж. Лифт был давнишний, еще с тех времен, когда кабинку окружали медными ажурными решетками и снабжали стеклянными дверьми. Но работал он исправно. Служащие отеля, конечно, не имели права им пользоваться.
— Вы слышали, что я сказала? — уточнила Марианна. — Вчера мы все это и провернули. Сначала поехали в мэрию, там их записали, а потом порулили к Нику в Уилтшир. Всю ночь хлестали шампанское. А утром мы позвали одного священника из церкви, не англиканской, конечно, и он опять их поженил. Это мы уж просто для смеху. А сегодня целый день веселились у нас дома. Позвонили родителям и им рассказали. Ну, в общем, такая история. Муж и жена. Умереть можно. — Марианна просто покатывалась со смеху, рассказывая об этом. — Да вы не переживайте. Он вас всерьез и не воспринимал. Вы не из наших как-то… — Девушка обвела глазами вестибюль седьмого этажа. — Вы как-то отсюда.
— Теперь мне понятно, почему вы так пьяны, — кивнула Фрида. — Праздновали, значит. Вы знаете, конечно, что пьянство и бессонница катастрофически сказываются на эпидермисе. Ну, на коже лица, — добавила она, поняв, что ее собеседница более чем озадачена. — Однажды утром вы проснетесь и увидите, что из зеркала на вас смотрит не юное и свежее личико, а старая морда с обвисшей кожей, лет эдак на сто. Я уже вижу у вас морщины.
Фрида повернулась, вышла из лифта и стала спускаться по лестнице к себе на этаж. Собственно, даже побежала. Оказавшись в своей комнатке, захлопнула дверь и загородила ее стулом. Плакать она не собиралась. Как дочка врача, она прекрасно знала, что с физической точки зрения разбитых сердец не бывает, но только теперь поняла, почему люди избрали такой термин. Очень сходное ощущение. Забралась в постель, прижала колени к груди. И стала вспоминать, что там еще было в письме матери о вещах, которые следует сделать, расставаясь с парнем. Потом бросила думать об этом и принялась раскачиваться на кровати. Любовь — это нечто иррациональное, нет даже доказательств того, что она существует где-либо, кроме человеческого воображения. Стала подсчитывать трещинки в стене. Вскоре заснула, и ей ничего не приснилось. Просто было жарко и как-то пусто. И болела грудь, будто ее кто-то ударил, даже во сне она чувствовала эту боль. Пыталась проснуться, но не могла. И только когда Ленни принялась стучать в дверь, потому что из-за стула не могла открыть ее, Фрида открыла глаза.
— Господи, как ты меня напугала, — сказала Ленни, когда она наконец встала и отворила дверь — Я уж подумала, что ты впала в кому.
— Не надо пугаться из-за меня.
Ленни, сузив глаза, глянула на нее повнимательнее.
— Понятно. Не буду, если это то, к чему ты стремишься.
— У меня все прекрасно.
Фрида отвернулась. Она сама чувствовала, как ужасно выглядит: лицо заспанное, на щеках красные полосы от подушки.
— Вижу. Но все равно я рада, что ты пришла в себя и разобралась, что этот тип собой представляет. Кстати, он только что выписался. Уехал из отеля.
Чтобы удостовериться в этом, она поздно ночью поднялась к нему в номер. В коридоре седьмого этажа никого не было. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был звук льющейся воды, кто-то принимал душ. Фрида достала мастер-ключ и отворила дверь. Пусто. Номер уже убрали. Наверное, сюда пришлось прислать целый десант уборщиц из-за его неаккуратности. Выдвинула ящик стола, чтобы убедиться, что он не забыл выгрести оттуда наркотики. Иначе его могли настигнуть крупные неприятности. Все было в порядке. Лишь стопка почтовой бумаги со штампом отеля лежала на самой середине стола. На верхнем листке чернилами написано: «Это должна была быть ты». Фрида взяла этот листок, сложила его и сунула в карман. Почувствовала, что эти слова отпечатались в ее сознании навсегда. И теперь не могла думать ни о чем другом. Прилегла на постель, которую когда-то разделила с ним, попыталась думать. Никакие мысли не шли в голову. Только эти слова крутились и крутились в памяти. Не избавиться ей от них.
Пробило пол-одиннадцатого, настал час привидения. До ее слуха донеслись громкие голоса, сначала о чем-то закричал мужчина, в его тоне звучала обида, как будто этого человека обманули и он только что это обнаружил. Он едва мог отчетливо произносить слова. Фрида встала с постели и подошла к двери. И вдруг расслышала: «Я думал, что ты любишь меня».
Они эхом отдались в ее ушах. Ей показалось, что в эту минуту может произойти что угодно, и она медленно распахнула дверь. В коридоре стоял какой-то мужчина в темном костюме. Молодой, довольно красивый, прямо перед дверью номера 707. Ей послышалось, что он плачет.
— Вас зовут Майкл Маклин? — спросила она, но ответа не услышала.
Этот мужчина был тут, но одновременно где-то далеко. Фрида замерла на пороге номера и наблюдала, как он исчезает. Вот стали размываться и таять руки, ноги, постепенно рассеивался темный силуэт туловища, потом голова. В следующую минуту его уже не было. Это произошло очень быстро, она не успела и моргнуть. Остался только крохотный кружок света на полу, такой неясный, что напомнил ей помутнения, которые образуются на радужной оболочке глаза у больного катарактой. Вот исчезло и это пятнышко.
