— Слишком поздно. Сама знаешь.
У нее закололо в боку. Боль никогда не затихала насовсем. Иногда Эльв сворачивалась клубочком в объятиях Лорри и умоляла облегчить страдания.
— Четыре минуты, — торговалась Анни. — Быстрее, чем сварить яйцо.
Обе засмеялись.
— Так я теперь яйцо? — пошутила Эльв.
— Всего три минуты, — настаивала Анни. — Сто восемьдесят секунд. Можешь засечь по часам.
Эльв открыла дверь. На журнальном столике лежали шприцы, иглы и конверты из вощеной бумаги. Эльв поспешно смахнула их в ящик стола. Анни наблюдала за ней. Эльв села и закурила. Ей было невыносимо стыдно смотреть на мать.
— Обычно у нас чище.
— Ты должна вернуться домой. Я все обдумала, это будет несложно. Собирайся, поехали.
Эльв засмеялась, но осеклась.
— Так вот зачем ты явилась? Давай, мам! Расскажи, как я испортила всем жизнь. Я слушаю. Тебе жаль, что погибла не я, не так ли? — Она затушила окурок. — Расскажи, какая я бессовестная сучка.
— Эльв… — Анни растерялась. — Ты должна его оставить. Это первый шаг.
— Ты не понимаешь. Он не держит меня силой. Ничего подобного. Это я хочу быть с ним.
— Но почему… чем он заслужил?
— Он любит меня! — Эльв яростно взглянула на мать. — Любит такой, какая я есть.
Она наконец как следует разглядела мать и пришла в замешательство.
— Когда ты перекрасилась в блондинку?
Анни плоско пошутила насчет веселой разведенки, и у Эльв сжалось сердце.
— Это парик, — поняла она. — На тебе парик.
— У меня лейкемия.
— Не может быть. — Девушка взволнованно вскочила со стула, схватила очередную сигарету и пристроилась на подоконнике. Она была похожа на птицу со сломанными крыльями. Зря она открыла дверь. — Это я виновата?
— Разумеется, нет, — изумилась Анни. — Эльв, у меня рак. В этом никто не виноват.
Эльв покачала головой. В ее глазах стояли слезы. Она всегда знала, что приносит несчастье. Он сказал тогда в машине, что дело именно в этом. Он понял, что она плохая девочка и заслуживает наказания. Эльв была уверена, что Клэр хорошая, а значит, сестра должна была спастись.
Плохой была она. Всегда она.
— Держись от меня подальше, — велела она матери.
— Эльв! — в ужасе воскликнула Анни.
— Иначе заболеешь еще сильнее. Я не могу быть такой, как ты хочешь. Клэр меня ненавидит, тебя я разочаровала. Разве не видишь? Ты должна меня отпустить.
— Я не могу.
Эльв отвернулась.
— Думаешь, мне не жаль, что погибла не я? Я могу жалеть хоть до скончания времен, но ничего не изменится. Мег не вернуть.
Эльв напоминала цветок. Она закрывалась, лепесток за лепестком, как цветы закрываются на ночь. Она прикурила и выдохнула тонкую струйку дыма.
— Просто уходи.
— Поехали домой. — Анни попыталась обнять Эльв, но та вывернулась. — Просто сядь ко мне в машину. Вот и все.
— Уходи, мам. Я серьезно. Забудь обо мне. — Эльв взяла себя в руки. Она умела причинять боль другим, почти как себе самой. — Я не хочу домой. Я даже видеть тебя не хочу. Убирайся! — Она распахнула дверь. — Придешь еще раз — вызову полицию. Скажу, что ты меня преследуешь. Ты мне не нужна. Забудь, что мы вообще знакомы.
Анни вышла в коридор, и дверь за ней захлопнулась. Она все сделала не так. Эльв была права. Она хотела, чтобы выжила Мег. Это была ее самая сокровенная, самая постыдная тайна; по крайней мере, она думала, что тайна. Но Эльв знала, что от нее отреклись, и теперь уже слишком поздно. Эльв навсегда потеряна для нее.
Анни заметила в конце коридора настороженный силуэт. Выходит, тот мужчина все время был рядом, выжидал, пока она уйдет. Анни ошибалась, полагая, что он потребует держаться подальше от Эльв. Ему это было не нужно. Эльв принадлежала ему.
Анни забыла, где оставила машину. Растерянная, она шла по улице. Старушки ушли с автобусной остановки. Раздался гудок, Анни подняла глаза и увидела на углу машину Смита. Пит снова нажал на гудок. Анни подошла и села в «вольво». Как хорошо, когда не надо рулить, не надо думать, не надо нести ответственность.
— У меня как раз выдалась свободная минутка, — Пит вывернул на шоссе. — Решил прокатиться.
— А как же моя машина?
— Завтра съезжу за ней на автобусе.
— Вы не говорили, что она сидит на героине, — укорила его Анни.
— Зачем? Вы и сами знали, — возразил Пит. — Просто надеялись, что ошибаетесь.
Анни откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Они съехали с шоссе и завернули в придорожное кафе. Пит заказал омлет с овощами, Анни — кофе и сэндвич с сыром, и еще яблочный пирог.
— Гулять так гулять! Наемся впрок, — пояснила она. — У меня завтра химиотерапия.
— Как и каждый второй вторник.
Пит Смит был превосходным сыщиком. Люди доверяли ему самое сокровенное. К тому же он разбирался в больничной документации. Проще простого, если понять систему.
— У вас и на меня заведено дело? Похоже, вам известно все на свете. Вам известно, сколько я вешу?
Пит засмеялся и покачал головой.
— Нет.
— Вам известно, что это парик?
Он признался, что да.
Анни коснулась головы.
— И как он вам?
Кто мог сказать ей правду? Только Пит Смит.
— Неплохо, — ответил он.
Анни оперлась локтями о стол.
— Вы следите за всеми своими работодателями?
— Только за вами.
Он ясно дал понять свои намерения. За соседними столиками сидели люди, но Питу и Анни было все равно.
— Я думала, вы умнее, — заметила Анни. — Разве вы не видите? Меня преследуют несчастья.
— У меня тоже была дочь, — признался Пит. — Все рухнуло. Она умерла от передозировки. Она была нашим единственным ребенком.
Анни взглянула на него.
— Простите. Как ее звали?
— Ребекка.
— Красивое имя.
Он настоял на том, чтобы отвезти ее домой. Найтингейл-лейн выглядела пустыней после пробок Астории. Анни пригласила Пита зайти, что-нибудь выпить. Он охотно согласился и попросил виски. Она нашла бутылку в шкафчике на кухне. Наверное, осталась от Алана. Себе она налила бордо. Какое счастье — не быть одной!
Пес не залаял, когда они вошли в дом, поэтому Анни отнесла напитки в гостиную, извинилась и пошла проверить, как дела у Клэр. Она немного постояла у двери спальни, слушая бормотание дочери. Клэр разговаривала с Шайло. Анни впервые после похорон слышала ее голос — приятный, тихий и размеренный.
