Дрова, которые наколол Кейт, были сложены аккуратной поленницей возле крыльца, и он подивился, как их много. Ему захотелось плакать, но он не заплакал, а вернулся к такси и попросил водителя ехать обратно на Лонгбоут-стрит. А теперь, стоя на балконе и глядя на берег внизу, он вдруг думает, что не помнит, как пахнет лето в Нью-Йорке, но он никогда не забудет этот запах кипарисов, водорослей и лимонов. Он будет помнить его даже в запертой, герметичной комнате с кондиционированным воздухом.
Он возвращается к себе, одевается и заканчивает укладывать вещи. Когда в шесть часов встает Люси, он уже сидит в кухне и пьет из стакана апельсиновый сок. Он видит, что мать расстроена, потому что она не делает себе, как всегда, йогурт с гранолой
[24]
, а просто выпивает чашку растворимого кофе, который обычно терпеть не может. Мать никогда не поверила бы, но все, что он сделал и собирается сделать, никак не связано с ней. Джулиан Кэш, наверное, понял бы; он знает, что жизнь иногда ведет тебя туда, куда ты должен идти один, и только если повезет, с тобой рядом будет собака, которая полюбит тебя всем сердцем, какой бы ты ни был.
Он бы хотел остаться с матерью и стать таким, как ей хочется, но он не может. Это не со зла и не нарочно, просто он другой. Поэтому он идет умываться и чистить зубы, а потом берет свой чемодан. Когда они идут через парковку, в небе появляются первые солнечные лучи. Через несколько часов над асфальтом поплывут волны жаркого воздуха, и после отлива на берегу мальчишки будут подбирать самые красивые раковины. Люси путается в ключах, потом наконец открывает багажник, и Кейт кладет чемодан.
— Я хочу, чтобы ты знал одно, — говорит Люси, когда они усаживаются в машине, стараясь не смотреть друг на друга. — Ты всегда можешь вернуться.
— Спасибо, — говорит Кейт.
— Не нужно меня благодарить, — говорит Люси и даже сама не узнает своего голоса.
— Я знаю, что могу вернуться, — говорит Кейт.
— Отлично, — говорит Люси и включает зажигание.
На нее всегда накатывала зависть, когда она смотрела в парке на детей, которые держат своих мам за руку. Она помнит, что почувствовала, когда какой-то малыш на перекрестке, прежде чем ступить на дорогу, потянулся к матери. В прачечной она не раз слышала, что некоторые дети начинают плакать, когда наступает лето и приходится ехать к отцу на каникулы, а значит, расставаться с мамой. Начинается бессонница, приступы икоты, дети отказываются от еды и сидят на воде и тостах, плачут всю дорогу в аэропорт, а потом бортпроводники бегают туда-сюда, потому что их то тошнит, то на нервной почве после взлета высыпает крапивница. Но Кейт, когда они подъезжают к аэропорту в Хартфорд-Бич, опускает стекло и высовывает голову, высматривая самолеты, нацелившиеся на север.
Люси паркует машину на краткосрочной стоянке, выходит, открывает багажник и пытается вытащить чемодан.
— Я сам могу, — говорит Кейт.
Небо в этот ранний утренний час бледное, как яйцо синешейки.
— Правда, — говорит Кейт, потому что она не отпускает ручку. — Я достану.
Люси отступает от багажника, подпуская Кейта. Банка с монетами звякает в чемодане на каждом шагу. Сегодня к вечеру он будет уже там, где кусты сирени поднимаются выше человеческого роста, где газоны зеленые, а ночи такие прохладные, что редко приходится включать кондиционер.
— У тебя одна остановка, в Атланте, — говорит Люси. — Но выходить тебе не нужно. Сиди в самолете.
— Хорошо, — говорит Кейт.
В здании аэропорта он подходит к стойке регистрации и поднимает чемодан, на который вешают бирку.
— У меня рейс на Ла Гуардиа, — говорит он регистраторше. — Через Атланту.
Люси слышит, как он говорит эти слова, смотрит, как он вписывает в багажную квитанцию нью-йоркский адрес, и знает, что он не вернется, никогда не вернется.
— Все? — спрашивает Люси.
Кейт приглаживает волосы и кивает, но на мгновение вид у него становится потерянным. Люси обнимает его быстро, а потом быстро отпускает, пока он не отстранился от нее. Вчера в магазине Люси встретила Китти и Джейни Басс, вместе с Шеннон они выбирали обновки для девочки, которая в конце недели уезжает в Маунт-Холиок. Все трое весело смеялись, но Люси заметила, что глаза у них красные, как у кроликов, и было понятно, что они плачут дни напролет.
— Господи, ну я просто как дитя малое, — сказала Джейни. — Как будто теряю мою девочку.
Но Джейни никогда не потеряет Шеннон, это было видно по тому, как они обнимались, стоя среди вешалок со свитерами. Когда придет время Джейни везти свою дочь в аэропорт, Джейни не придется глотать слезы, она сможет рыдать хоть во все горло.
— Ладно, — говорит Кейт, отступая назад. — Кажется, мне пора.
Люси смотрит, как он проходит через металлоискатель. Потом она опускает глаза, потому что не хочет видеть, как он идет на посадку, но через секунду он уже исчезает из виду. Исчезает так безвозвратно, словно его и не было никогда, только Люси вдруг ясно вспоминает тот миг, когда он родился. Вспоминает приступ боли, как будто рвалось сердце, а потом он отделился от нее, оставшись ее частью.
Она идет к фонтанчику и наклоняется, чтобы напиться, но вода ей не помогает. Когда она поворачивается к окнам, в противоположном конце у выхода она видит Джулиана. Он о чем-то спорит с офицером службы безопасности аэропорта.
— Я только говорю, что это против правил, — говорит тот. Но Джулиан его уже не слушает; он смотрит на Люси, которая идет к ним.
— Сегодня нет турбулентности, — сообщает ей Джулиан. — Я узнавал.
Люси смотрит мимо него. Солнце бьет в глаза; стоит только один раз взглянуть, как глаза начинает жечь.
— Думаю, теперь я всегда буду ненавидеть аэропорты, — говорит Джулиан.
Он достает бумажник, открывает и показывает офицеру свое удостоверение. Офицер отступает в сторону, хотя вид у него мрачный.
— Все в порядке? — спрашивает его Джулиан.
Джулиан наклоняется к деревянному ящику, а когда он подтаскивает его к офицеру, оттуда раздается странный писк.
— Что это? — спрашивает Люси.
— Ничего странного, если я больше никогда не полечу самолетом, — говорит Джулиан. — Учитывая мой единственный опыт. — Он поворачивается к сотруднику службы безопасности. — Окажете мне любезность? Или хотите, чтобы я висел у вас на хвосте каждый раз, когда вы сядете за руль?
Люси смотрит, как офицер несет ящик к выходу. Здесь должен быть кондиционер, но в зале немыслимо жарко.
— С чего ты взял, что ему нужен щенок? — спрашивает Люси.
— Иногда людям бывает нужно то, о чем они и не догадываются, — говорит Джулиан. — Ты же знаешь.
Самолет отрывается от земли, и они смотрят ему вслед вдвоем. После того как там, высоко над головами, мальчик откроет ящик, то, может быть, он найдет способ жить дальше с тем, что случилось, и Джулиан тоже, может быть, найдет. Удивительно, сколько утрат способен пережить человек. Если Люси уйдет сейчас, Джулиан переживет. Он знает это так же точно, как и то, что после обеда жара поднимется выше тридцати двух градусов. Он умеет, взглянув на тоненькое облачко, растаявшее над летным полем, сказать, какая будет погода. Но поскольку уже конец мая, можно жить и в жару. Местные жители к ней привыкли; когда май проходит, жара — это не самое страшное. Это просто погода, которую нужно потерпеть до конца лета.
