Дело было в том, что в те времена Джейни думала только о мальчиках. Ей было не проснуться утром, потому что ночью она удирала из дома, выбравшись из своего окна, и возвращалась только к рассвету. Она выделывала такое, за что свою дочь пристукнула бы, если бы та посмела не то что сделать, а только подумать о чем-нибудь подобном. Джейни крутила любовь с одним мальчиком, а сама была влюблена в другого. Днем она проводила время с тем, кого все считали ее женихом, а ночью, едва дождавшись полуночи, выскальзывала из окна и сломя голову неслась по Западной Мейн-стрит на свидание с другим, к его машине, да так, что не могла сразу слова сказать, нужно было сначала отдышаться. Когда он расстегивал пуговки на ее блузке, она едва не теряла сознание, потому что понимала, какими недозволенными вещами они занимаются. Они считали свои свидания тайной, но даже не подозревали, сколько людей знает об этой тайне, и никто в здравом уме не мог и подумать, что это он с ней порвет. К счастью, теперь Верити не такой уж и маленький город, так что не обязательно сталкиваться там с человеком, с которым у тебя что-то было. Если постараться, можно вообще с ним никогда не встречаться. А если вдруг вспомнишь о нем, то можно пойти постоять под горячим душем минут этак десять, и все пройдет.
Сегодня, проснувшись, Джейни никак не могла сообразить даже, что надеть. Обычно она быстро натягивала на себя футболку и джинсы, а тут, поломав голову минут пятнадцать, выбрала наконец белое платье и сандалии, а потом еще и долго причесывалась, как будто была какая-то разница, заколет она волосы заколкой или нет. Думать о том, не проспит ли Шеннон, ей не было нужды, потому что Шеннон была настолько же ответственной, насколько легкомысленной была Джейни. Она просыпалась, делала себе на завтрак оладьи с апельсиновым соком, мыла посуду и отправлялась в школу. В последнее время, правда, она была чем-то расстроена, и Джейни думала о ней с тревогой, направляясь в своей «хонде» к площадкам для гольфа. Еще не рассвело, и Джейни следила за дорогой, чтобы не переехать черепаху. Мать ее всегда говорила, что Джейни чувствительна не в меру. Она чувствует острее, чем нормальные люди. Она не способна убить комара, потому что знает, что он почувствует, когда у него будут расплющены крылья и переломаны ноги. Она не ходит на школьные футбольные матчи, хотя Шеннон возглавляет команду поддержки, потому что ей невыносимо смотреть на всех этих маленьких «Гаторов», которые в восторге орут и скачут, а она-то видит, что они проигрывают. Если у нее возникает дурное предчувствие, она впадает в смятение и панику, как в ту ночь, когда случилась авария. Она просто знала тогда, что будет что-то страшное. Она сидела у себя в комнате одна, было поздно, и вдруг ей почудилось, будто ее разнесло на части и она превратилась в свет, воздух, в атомы, перестала быть человеком.
Сегодня в четыре тридцать утра улицы были пусты, но Джейни останавливалась на перекрестках, пережидая красный. К кортам она все равно подъехала без четверти пять. Удивив этим Фреда и Мори, которые жарили там пирожки, еще когда Джейни не развелась, еще когда она не только не начала там работать, но даже и не собиралась покупать эту забегаловку.
— Привет! — поздоровались они, когда она вошла через заднюю дверь. Руки у них были все в муке.
— Ранняя пташка, — сказал Фред.
— Ранняя-то, может, и ранняя, но выглядит хорошо, — хмыкнул Мори. — Для хозяйки.
— Спасибо, — сказала Джейни, подхватывая свежий пирожок. — Да, диетологи такого не посоветуют.
Она пошла включать кофеварку и слышала, как они засмеялись. Ее любовь к сладкому была общеизвестна. У Шеннон всегда было сбалансированное питание — за этим Джейни следила, а сама съедала два глазированных пончика на завтрак и пирожок с повидлом на обед. Порой ее охватывает страх, что однажды утром она проснется с лишней сотней фунтов на боках, в которые превратятся все эти пончики и пирожки. Но пока этого не произошло, и она аккуратно откусывала маленькие кусочки от своего первого за день пончика, дожидаясь, пока сварится кофе. Потом она вытерла руки бумажным полотенцем и подошла к витринному окну. В небе еще не погасли звезды. К половине седьмого стоянка заполнится; по воскресеньям у дверей закусочной с утра часто выстраивается очередь, но сегодня в самом начале шестого на востоке виднелась лишь тонкая полоска рассвета. По дорожке сновали мелкие зеленые ящерки, выискивавшие капли росы.
Лет без малого двадцать назад кто-то разбил сердце Джейни Басс. Не то чтобы теперь это было важно. Теперь она могла заполучить любого мужчину в Верити, женатого или холостого. Некоторые даже предпочитают не отпускать по воскресеньям мужей в «Счастливый удар», как будто Джейни они нужны. Джейни считает, что любовь и учащенный пульс — это для подростков; ей нужно поднимать Шеннон и дел у нее по горло, но это не означает, что она никогда не думает о прошлом.
Так она и стояла возле окна, размышляя, не стоило ли оставить Шеннон записку с напоминанием купить к обеду жареного цыпленка, когда взгляд ее уловил какое-то движение в тени возле мусорного контейнера, где валялись сладкими слипшимися грудами выброшенные вчерашние пирожки. Джейни Басс прижалась носом к стеклу; она могла бы поклясться, что видит ребенка, сидящего на траве. Вытянув ручонки, малышка с жадностью хватала еду, которую давал ей ее спутник. К тому времени, когда Джейни отперла дверь и вышла, дети исчезли. Все утро Джейни пыталась понять, привиделась ли ей эта малышка, или ей показалось, что привиделась, потому что знала, кого пришлют, если она позвонит в полицию. Она позвонила в одиннадцать, и уже за полдень Джулиан Кэш въехал на парковку возле кафе. Он вышел, хлопнув дверцей, но так и остался стоять, облокотившись на машину. В руках у него был стаканчик с кофе, который он прихватил по пути в кафешке «Кофе и пончики», потому что «Счастливый удар» привык обходить стороной. Несмотря на горячий кофе, в горле его был плотный ком. Сегодня, когда они с Лореттой закончат свои дела, они пройдут столько, что Лоретта сотрет лапы до крови. Но пока что она лежит на заднем сиденье патрульной машины, свернувшись калачиком на потертом синем армейском одеяле, уткнувшись носом в детскую подушку.
Джейни Басс ждала его, но теперь понимает, что внутрь он не войдет, хотя можно подумать, будто ей это нужно. Рывком она открывает дверь и выходит в своем белом платье. Кожа у нее гладкая и безупречная даже при безжалостном полуденном свете. На лбу и на шее блестят бисеринки пота.
— Я гляжу, ты работаешь на моих конкурентов, — говорит Джейни, кивая на картонный стаканчик с кофе.
Она подходит к нему, хотя отводит глаза. Она смотрит не на него, а на заднее сиденье.
— Привет, малышка, — говорит она через окошко собаке.
Руки у Джейни дрожат. Она так долго ждала, когда Джулиан Кэш придет и о чем-нибудь у нее попросит, а сейчас это, похоже, случится. Ей не нужно смотреть на него, она и так знает каждую его черточку. Она видела его один раз в субботу возле «Волмарта», а другой раз на параде в День города Красивые мужчины иногда с возрастом меняются ужасно. Так, на глазах у Джейни, постарел Кенни, но Джулиан почти не изменился с тех самых пор. Только шрам появился. Раньше его не было.
