– Да.
– Очень интересно… – Свободной рукой Иван взъерошил волосы.
– И ты в самом деле отправила мне то письмо?
– Да, Иван, помоги же мне!
– Он хотел тебя убить. Ведь так же?
– Не знаю. Наверное.
Полевкин внимательно посмотрел на неподвижного Борейшу.
– Как думаешь, он долго пробудет в отключке?
– Иван, я не знаю! Может, час, может, больше.
– Не верь… Они всегда врут. – Призрак Натальи сидел под яблоней, обхватив руками колени. –
Не слушай его.
– Неправда!
– Марьяна? – Иван легонько встряхнул ее за плечи. – С кем ты сейчас разговаривала?
– Ни с кем, – она замотала головой.
– Ты ее видишь? – Наверное, из-за тумана голос Ивана исказился, сделался хриплым.
– Кого?
– Хозяйку колодца!
– Ваня…
– Ты должна ее видеть.
– С чего бы это?
– Неважно, просто скажи, она здесь?
– Я здесь, – послышалось из тумана, и шею Полевкина обвили тонкие руки. Он вздрогнул, точно и в самом деле почувствовал эти призрачные ласки. –
Скажи ему. – Наталья выглянула из-за плеча Полевкина, улыбнулась Марьяне.
– Ваня, она сейчас прямо за тобой…
Полевкин резко обернулся, рука с зажатым в ней пистолетом рассекла туман.
– Они такие глупые и такие предсказуемые, – хихикнула Наталья с бортика колодца.
– Дай мне медальон, – он шагнул к Марьяне.
– Зачем? – она попятилась.
– Ты можешь ее слышать, потому что на тебе этот медальон.
– Откуда ты?..
– Откуда я знаю? – Иван улыбнулся. – Я же местный, Марьяна. Я вырос на этих сказках про Хозяйку колодца.
– Я не сказка, – фыркнула Наталья. –
Я есть!
– У нас в школе была уборщица. Кажется, я учился в восьмом классе, когда первый раз услышал от нее сказку про ключ, спрятанный в рыбе. Она рассказывала про ключ всем, но слушал только я.
– Почему?
– Потому что она была странная, немного слабоумная. Я думаю, это наследственное, потому что Хаврошечка такая же.
– Ты сейчас говоришь про маму Хаврошечки?
– Да. Знаешь, она ведь каждый день пела возле колодца колыбельную. Всегда одну и ту же про маленькую рыбку, которая живет в колодце, но когда-нибудь вырвется на волю из своего каменного плена. Что-то вроде этого…
– Она была доброй. – Наталья обхватила себя за плечи. –
Все они были добры ко мне. Только они…
– И что она тебе рассказала? – спросила Марьяна.
– Она рассказала про ключ, спрятанный в рыбе. И даже нарисовала его на бумаге. Он был очень похож на твой медальон. Где ты его взяла?
– Купила в антикварном салоне.
– Поразительно! – Иван развел руками. – Вот так просто взяла и купила? В то время как я искал его полжизни.
– Ваня…
Ее мысли были похожи на стаю потревоженных летучих мышей, такие же испуганные и хаотичные. Пазлы только что сложились в стройную картинку, а теперь прямо у нее на глазах картинка начла распадаться…
– Я же говорила, никому нельзя верить. – Наталья сочувственно покачала головой. –
Они всегда предают. Даже лучшие из них. Дарят подарки. Раздают обещания, а потом уходят… навсегда.
– Ты знаешь, что открывает этот ключ? – Черный зрачок ее же пистолета угрожающе дрогнул.
– Это все ты?.. – Пазлы снова начали складываться, но картинка теперь получалась совсем другая. – Это ты их убил? Ты убил мою сестру!
– Спокойнее, – Полевкин поднял руку повыше. Теперь ствол целился прямо ей в грудь. – Не надо нервничать.
– Значит, ты…
– И должен признаться, это было тяжело. В моральном плане я имею в виду. У меня просто не было другого выхода.
Марьяна посмотрела на бесчувственного Борейшу.
– Митрич сказал, вас было двое.
– Что? – Полевкин рассмеялся. – Неужели ты подумала, что я связался бы с этим ничтожеством?! Я – одинокий волк! Хоть и не кажусь волком.
Да, он не был похож на волка. Даже наоборот. Он был смешным, забавным, хвастливым и необязательным. И он, именно он был убийцей…
– Но Митрич, старый черт, не соврал. Той ночью он в самом деле видел двоих.
– Кого? – Неважно, чем все закончится, ей нужно знать правду.
– Глеба Литте. Твоя сестренка ушла из «Поплавка» с нашим мальчиком-мажором. Кстати, в ее крови нашли наркотик, потому что Глеб не любил, когда женщина говорила ему «нет». А она ему отказала там, в «Поплавке». И в саду тоже отказала, несмотря ни на что. Я как раз возвращался из больницы. Отвозил туда одного чудика с разбитой по пьяной лавочке головой. Она выбежала к колодцу в то время, когда я проезжал мимо. Растрепанная, напуганная, она рассказала, что Литте напал на нее. Я хотел помочь, собирался отвезти ее в больницу, а потом увидел медальон. Она сама была виновата, ей не следовало сопротивляться, ей нужно было лишь отдать мне медальон.
– Ты бы все равно ее убил.
– Нет, не убил бы! Она была в таком состоянии, что не запомнила бы ничего из случившегося. Честно!
Честно… Он повторял это слово так, словно в его устах оно имело какой-то особенный смысл. Подонок…
– Твоя сестра упала в колодец сама. Просто не удержалась на ногах.
– Он врет, – послышался за спиной тихий шепот. –
Он толкнул ее, а когда она начала падать, он пытался удержать медальон, а не твою сестру.
– Если бы в колодце была вода, я бы попытался ее спасти.
– Она еще несколько часов была жива! Ты мог вызвать спасателей!
– Я хотел. Я собирался вернуться со спасательным снаряжением.
– Не за твоей сестрой – за медальоном.
– Так бы и было, если бы не этот пропойца. Он все испортил. Попался мне на пути, когда я отъезжал от колодца. Догадливая сволочь! Он пришел ко мне на следующий день, сказал, что ночью слышал стоны, доносящиеся из колодца. Как раз в то самое время, когда видел там сначала меня, а потом и Глеба Литте. Сказал, что все понимает: дело молодое, кровь горячая. Намекнул, что готов забыть все, что увидел ночью.
– И ты ему заплатил.
– Не я. Митричу заплатил Глеб Литте. Я рассказал, что сторож видел, как он приставал к твоей сестре. По-дружески, так сказать, поделился. Я надеялся, что Глеб примет правильное решение, одним алкашом больше, одним меньше, но он поступил так, как привык поступать. Из полученных от него десяти тысяч долларов я отдал Митричу две. Две тысячи в обмен на обещание убраться из деревни к чертям собачьим. Остальные восемь тысяч я оставил себе. Мне так и не удалось получить ключ, мне нужна была хоть какая-то компенсация. К расследованию, сама понимаешь, меня и близко не подпустили, я даже не знал, нашли ли они тогда медальон.
