– Можно и мне? – Морган кивнул на лежащие на столе сигареты.
– Пожалуйста, – Марьяна протянула ему пачку, предварительно вытащив одну сигарету для себя.
Морган щелкнул зажигалкой, помог даме прикурить.
– Вообще-то, я почти не курю, – сказала она и сделала жадную затяжку. – Только в исключительных случаях.
– Мы тоже только в исключительных случаях, – Морган бросил быстрый взгляд на свою левую руку. Промокшую насквозь повязку он выбросил, и теперь рана снова начинала кровоточить.
– Покажи-ка! – Марьяна перехватила его запястье, перевернула руку ладонью кверху. Несколько мгновений она внимательно изучала рану, а потом сказала: – Надо накладывать швы. Сейчас покурим, выпьем кофе и…
– Может, не надо? Может, само рассосется? – Не то чтобы он дрейфил, но эта убогая сельская больничка и эта совсем молоденькая и на первый взгляд совершено неопытная докторша не внушали ему доверия.
– Само не рассосется. Само загноится, а потом отвалится вместе с рукой. – Марьяна усмехнулась, как ему показалось, ехидно. – Боишься?
– Я?! Ничего я не боюсь!
– В таком случае доверься профессионалу.
– А ты точно профессионал? То есть я так понимаю, ты терапевт, а тут нужен хирург.
– В этой больнице я и терапевт, и хирург, и педиатр, и акушерка – все в одном лице. Ну, так что – шьем?
– Шьем, – вздохнул Морган, пряча руку за спину.
– А ты не в курсе, про какую это хозяйку колодца говорила ваша Хаврошечка? – спросил вдруг Сотник, всматриваясь в темноту за окном.
– Не в курсе, – сказала Марьяна, но как-то слишком уж поспешно.
– Я так понимаю, это часть местного фольклора, – предположил Морган. – В каждом уважающем себя городе есть городская легенда.
– А в каждой уважающей себя деревне – деревенская? – Марьяна сняла с плитки вскипевший кофе, разлила по чашкам, поставила на стол коробку шоколадных конфет и сахарницу. – Угощайтесь!
Не дожидаясь их с Сотником, взяла свою чашку, уселась на подоконник.
– Вполне вероятно, – Морган сделал осторожный глоток. Кофе был вкусный, не та бурда, которую они привыкли пить в офисе. – Есть ведь у вас этот сад и колодец. Это уже достопримечательности.
– Это головная боль, а не достопримечательности, – сказала Марьяна неожиданно резко. – Вы слышали Хлебникова? Слышали, сколько всего тут случилось?
– А тебе не страшно жить в этой глуши, почти на краю мира? – Моргану и в самом деле было любопытно, что могло заставить молодую и на первый взгляд вполне прогрессивную девушку жить в таком мрачном месте.
– Мне не страшно, – Марьяна пожала плечами. – Я здесь не одна, и потом… Чего бояться?! Думаете, на Правом берегу среди алкашей и бездельников было бы спокойнее?
– А на Левом? – Морган сделал последнюю затяжку, загасил сигарету.
– А на Левый я еще не заработала. Леша сказал, вы хотите завтра проверить колодец.
Сотник заговорщицки подмигнул Моргану – видишь, я уже Леша!
– Хотим, – Морган кивнул. – Завтра, то есть уже сегодня, возьмем у Савельева камеру для подводного лова и проверим.
– А откуда у Савельева такая камера?
– Ну, Марьяна, ну ты даешь! – приосанился Сотник. – Он же заядлый рыбак, как и я! Эх, видела бы ты, какую рыбку я однажды поймал!
– Видела. Этой ночью. А можно мне с вами?
– Куда? К колодцу? Ну, если не боишься.
– Я же уже сказала, что ничего не боюсь.
На сей раз Морган ей не поверил. Слишком свежи были воспоминания о том, что случилось возле колодца, о том, каким диким, полубезумным был ее взгляд. Эта докторша, эта деревенская амазонка боялась. Еще как боялась!
– Ну, идем зашивать рану? – спросила Марьяна, когда кофе был выпит.
– Идем, – согласился Морган, впрочем, без особого энтузиазма.
– Прихватите свои вещи, повесите их просушиться.
Тишина во дворе стояла какая-то особенная – деревенская. Спали даже неугомонные цикады.
– Там вешайте! – Марьяна махнула рукой в сторону полощущихся на ветру простыней. – Там должна быть свободная веревка и прищепки.
Они послушно развесили мокрую одежду, вслед за Марьяной направилась к зданию больницы, но не к центральному крыльцу, а к неприметной двери черного хода.
– Не хочу пугать вашим видом дежурную медсестру, – объяснила она, возясь с замком. – Все, заходите. Только тихо, не перебудите пациентов.
– А много их тут? – спросил Морган, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в едко пахнущей лекарствами и сыростью темноте.
– Пациентов на сегодняшний день пятнадцать человек, – сказала Марьяна шепотом. – Стойте пока на месте, не налетите на что-нибудь. Я сейчас включу в перевязочной свет.
В темноте что-то щелкнуло, Морган зажмурился от бьющего в глаза света.
– Входите! – велела Марьяна и как ни в чем не бывало продолжила: – А всего больница рассчитана на двадцать пациентов. Семеро из тех, кто сейчас наверху, – она показала пальцем на облупившийся потолок, – это старики. Живут в больнице практически постоянно.
– Почему? – спросил Сотник.
– Потому что старые, немощные и никому не нужные, а тут четырехразовое питание, какая-никакая крыша над головой и уход.
Марьяна сняла с вешалки белый халат, спрятала волосы под медицинскую шапочку, натянула перчатки и в упор посмотрела на Моргана.
– Ну что, пациент, не передумали?
– Не передумали, – буркнул он, прислушиваясь к испуганному трепыханию своего сердца…
…Это оказалось если и не совсем безболезненно, то вполне терпимо. И Марьяна вдруг сделалась не язвительной и колкой, а ласковой и заботливой. По завистливому взгляду Сотника Морган понял, что друг не прочь очутиться на его месте.
Увы, идиллия длилась недолго. Идиллию нарушил дребезжащий голос, доносящийся из-за закрытой двери:
– А кто это там шкрябается посреди ночи?! А вот я сейчас милицию вызову!
Морган и Сотник вопросительно посмотрели на Марьяну. Та вздохнула, сдернула с головы шапочку, осторожно приоткрыла дверь.
– Сидоровна, ну что же вы шумите? Всю больницу сейчас на ноги поднимете, – сказала она с мягким укором стоящей на пороге бабульке.
Бабулька была сухонькая, скрюченная. Из-под байкового халата торчала цветастая ночная сорочка и обутые в тапки худые ноги. В руках бабулька держала швабру.
– Марьяночка, а я ж думала, воры! – Бабулька Сидоровна все норовила заглянуть в перевязочную. – А это ты! А что это ты делаешь тут с такими бугаями? – Судя по тону, сделавшемуся из испуганно-любопытного возбужденно-осуждающим, кое-что разглядеть бабульке все-таки удалось.
