Я не стал отвлекать его, расстелил дорожное одеяло, положил под голову куртку, слушая, как вокруг шепчет старая дубовая роща, и попытался заснуть.
Не получилось.
Меня что-то тревожило, и я силился понять, что же это. Вернулось Пугало, привычно вытянуло тощие ноги, уставившись на меня с безучастностью каменного изваяния. Оно частенько так смотрело. За те два неполных года, что мы путешествовали вместе, я давно привык к этим гляделкам.
Наконец я понял, что не так. Из мрака, который остановился за деревьями, кто-то наблюдал за мной. Он был явно не один. Я чувствовал, что смотрят на меня и справа, и слева, и сверху.
— У меня есть немного хлеба, — сказал я в пространство, и Проповедник, вырванный из раздумий, встрепенулся. — Чуть молока и куриного мяса. Если желаете, я разделю с вами пищу и не причиню зла.
— Главное, чтобы мы не причинили тебе зла, — раздался высокий, хорошо поставленный голос. — Главное, чтобы мы не приняли тебя за пищу и отпустили на все четыре стороны. Потому что в первую очередь ты человек, а потом уже кровь Темнолесья.
— Между первым и вторым разницы уже никакой. И ты это чувствуешь, незнакомец. Иначе убил бы меня.
Он легко спрыгнул с нижних ветвей, выпрямившись во весь свой немалый рост. В одежде из мягкого зеленого лишайника, с сияющими серебром оленьими рогами. Ночной гость был похож на моего друга Гуэрво, но лицо было более жестким, а взгляд тяжелым. И этот, в отличие от спутника Софии, не улыбался.
— Ты молод, виенго.
— Но старше тебя, человек.
— Я видел и более старших. Мы оба по сравнению с ними сущие младенцы.
Он оперся на могучий, покрытый шипами золотистый лук:
— Встречал кого-то из моего народа?
— Гуэрво из Темнолесья.
Его лицо осталось бесстрастным.
— Это он сделал тебя похожим на нас?
— Нет. Еще более старшая, чем мой друг.
Задумчивая складка пересекла его лоб, и наконец он кивнул, отчего оленьи рога задели нижние листья. Решение было принято.
— Мы станем говорить, кровь Темнолесья. А мои братья по роще слушать.
— Разве они не присоединятся к нам?
Его суровое лицо рассекла белозубая улыбка:
— Их слишком много, чтобы здесь разместиться. Но уверен, они все благодарят тебя за гостеприимство.
Раздались негромкие смешки, пронесшиеся словно шум прибоя.
Я не настаивал, протянул ему хлеба, и он, поколебавшись, взял его.
— Будем считать, что ты все же не человек. От этих мы не принимаем ничего.
— Много черепов моего народа собрал над каминной полкой?
— Рад, что ты понимаешь в охоте, кровь Темнолесья. Достаточно. Но охота только начинается. Скоро черепов будет еще больше. Придется построить новый дом.
— Меня зовут Людвиг. Как мне называть тебя?
Он прикрыл оленьи глаза, точно размышляя, стоит ли открывать мне тайну своего имени. Но все же вежливость победила:
— Вулхо.
Вновь шепотки в ветвях. Наверное, произошло нечто экстраординарное, раз лидер иного народа этого леса решил зайти так далеко, чтобы назваться чужаку.
— Что ты хочешь от меня, Вулхо?
— Сперва хотел череп в коллекцию. Но визаган почуял твою кровь и отговорил меня.
Угу. Значит с ним кто-то из этих отродий. Интересная компания.
— И что же ты желаешь теперь?
— Просто поговорить. Услышать, как долго еще твое племя продержится в моем мире.
Я откинулся назад:
— Не знал, что оно куда-то собирается уходить.
Виенго рассмеялся:
— Время человечества проходит. Мы все это чувствуем. С каждым днем тысячи из вас умирают от невидимой смерти и гниют в лесах, полях, на дорогах и на улицах. Мы радуемся вашей гибели и пляшем среди костров, в облаке светлячков, под полной луной, ожидая конца эпохи. Никто из нас не рассчитывал, что это случится при нашей жизни. Вы завоевали нас, но теперь покидаете, и земли, леса, болота, поля и горы снова будут принадлежать нам. Как в те далекие времена, когда вода была чистой и не отравленной вашим присутствием.
— Ты рад этому, Вулхо?
— Рад, — жестко ответил он. — Слишком многих из нас вы убили. Наступает час расплаты, и даже ваш бог не спасет от того, что идет с юга. Мы знаем. Чувствуем. Что-то грядет. Нечто страшное для вас.
Возможно, он говорил о юстирском поте. А быть может, о темном кузнеце, пытающемся открыть новые врата в ад.
— Ты не споришь? — Он был немного разочарован, и я увидел, что несколько веток колыхнулись, словно те, кто скрывался за ними, старались не пропустить ни слова.
— Нет нужды переубеждать.
— Но ты не согласен. Я чувствую это здесь. — Виенго прикоснулся к своему сердцу.
— Да. У меня иное мнение.
— Скажи же его, кровь Темнолесья. Не рушь нашу светскую беседу.
Я помолчал, собираясь с мыслями, подбросил веток в ослабевшее пламя:
— Вы иные. И ваше время прошло. Мне жаль, что это так, виенго. Потому что многие из вас не так плохи, как принято считать среди моего народа. Ваш мир остался только в Темнолесье, а здесь, на материке, лишь жалкие осколки былого величия. Прежней эпохи.
— Все благодаря человечеству.
— Не отрицаю этого. И скорблю вместе с тобой о всех тех, кого убили глупцы из моего народа. Но дело в том, что время редко поворачивает вспять. Прежние эпохи не возвращаются. Приходят новые. И не факт, что они будут радостными для всех нас. Сейчас мы стоим как раз на перекрестке эпох. Люди, может, и дохнут, как мухи, при любом моровом поветрии, но всегда остаются те, кого эта беда минует. И мое племя вновь возрождается. Уверен, так произойдет и на этот раз.
Он горделиво вскинул голову, собираясь мне ответить, но передумал и миролюбиво произнес:
— Луна нас рассудит. Ждать уже недолго. Айювайя говорит, что ты ловишь тени. Это правда?
— Если это подразумевает, что я страж и уничтожаю темные души, то Айювайя не ошибается.
— Народ звезд, которых вы называете визаганами, видит то, что скрыто от других иных, — довольно кивнул Вулхо. — Айювайя ела плоть одного из вас, глотала глаза и запивала их кровью, чтобы дать мне ответ. Она говорит, что ты поможешь нам.
— Помогу в чем?
Он повернул голову к деревьям, и из мрака, величественно ступая, вышел сопящий кабан, на спине которого восседала обнаженная девочка. Из уголков ее оскаленного рта сочилась черная кровь. Я тут же отвел взгляд в сторону, не желая попасть под власть этого существа.
— Поможешь убивать людей, кровь Темнолесья, — просипела она.
