Из коридора раздался приглушенный грохот, и я выглянул туда. Дверь напротив оказалась приоткрытой, и из-за нее доносилась приглушенная ругань.
Ругались, что характерно, на цыганском. Я стукнул в косяк, лишь для того, чтобы обозначить свое присутствие, вошел.
— Вот это да! — произнес порядком набравшийся Шуко. — Людвиг, ты последний из всех, кого я ожидал здесь увидеть. Выходит, не зря я уронил эту чертову хрень.
Полный рыцарский доспех лежал на полу. Именно грохот его падения я слышал.
— Проклятущая рана. Из-за нее я стал неловким. — Он помахал правой рукой, которая оказалась забинтованной так, что не было видно даже пальцев.
— Думаю, из-за того, что ты в стельку пьян.
— Людвиг, не неси чушь. Если бы я был в стельку пьян, то спал бы, а не говорил с тобой. Мой старый добрый друг. — Шуко подошел к серванту, на котором стояли две бутылки вина. Одна из них была открыта и опустошена наполовину. — Если бы ты только знал, как я чертовски рад твоему приезду. В этом гнезде лживых шакалов, унылых идиотов и кислых ублюдков поговорить я мог лишь с бокалом.
— Давно ты в Арденау? И что у тебя с рукой?
— Кажется, уже целую вечность. Не помню. Да и какая разница? А с рукой… драка. Веселился в таверне, один тип криво посмотрел. Слово за слово — он, как оказалось, умел держать нож и повредил мне пальцы. А я расписал его рожу бритвой.
Он начал разливать вино по стаканам, насвистывая себе под нос. Шуко так и не смог измениться. И пошел после смерти Рози по пути разрушения. Чересчур много пьет и все время лезет на рожон, словно ищет того, кто мог бы его прикончить. Мой разговор с ним прошлым летом ни к чему не привел.
— Надо полагать, ты достал магистров, и тебя отозвали.
Шуко глянул на меня исподлобья:
— Не скажу, что они были не правы. Людвиг, не будь таким же кислым, как Проповедник. Вокруг и без тебя все хреново. Гертруда слишком заботлива, то и дело проверяет, не залез ли я в петлю. — Он рассмеялся и повернул голову на скрип. — А… это ты. Все еще жив?
По взгляду Пугала было понятно, что оно спрашивает о том же самом. Они с трудом переносили друг друга. Одушевленный до сих пор помнил, как в Солезино Шуко хотел уничтожить его.
— Я вроде тебя не приглашал.
Пугало вышло, с грохотом захлопнув за собой дверь. Цыган хмыкнул, сделал большой глоток.
— Эта тварь, Людвиг, вопиющее зло. Опаснее Тигра Пауля и вряд ли поддается дрессировке.
— Почем тебе знать?
Он пожал плечами:
— Предчувствие. Не призываю тебя его прикончить. Но прогони прочь.
— И что будет дальше? Оно станет добрее?
— Да плевать. Тебя поблизости не будет, и оно хотя бы не перережет тебе горло, пока ты спишь.
— Это давно бы уже случилось. Как видишь, я пока жив.
Вновь пожатие плечами.
— Дело твое. Но хочу, чтобы ты знал. Это я рассказал о нем магистрам.
Я прищурился:
— Не похоже на тебя.
— Трепать языком или лезть в чужие дела? — Он усмехнулся. — Прости, Синеглазый. Причина глупа и банальна. Я был не в форме и ляпнул лишнее. Я действительно виноват.
Его темные глаза стали необычно серьезны. «Не в форме», как видно, означало перебор с вином.
— С этой неприятностью я справлюсь. Но, проклятье, Шуко, ты наворотишь дел, если будешь продолжать в том же духе.
Он сумрачно кивнул:
— Ты был прав тогда, в Риапано. Рози мое пьянство не вернет. За последний год я достаточно натворил глупостей.
— Меня радует, что ты хотя бы задумываешься над проблемой.
Шуко покачал головой:
— Когда просыпаешься с раскалывающейся от боли башкой и начинаешь узнавать о том, что ты говорил, лишь из рассказов других, проблема встает перед тобой во весь рост деревьев Кайзервальда. Сегодня прощание с моими лучшими подружками. — Он кивнул на две бутылки. — Пора найти новую и куда более интересную цель в жизни. Начну с того, что упрошу магистров отправить меня в Золян.
— Тогда уж сразу в Темнолесье или на Волчьи острова.
— Не смейся. Золян достаточно далеко от привычного мира. Восток, дикие места, дикие люди. И как можно меньше воспоминаний о прошлом. Эти стены слишком сильно давят на меня. А там, за работой, у меня не будет времени думать о том, что случилось.
Вино в наших бокалах закончилось, и он налил еще, отставив пустую бутылку в сторону.
— Ты не сможешь убежать от прошлого, Шуко. К сожалению, ни у кого это не получилось.
— Скажи то, чего я не знаю! — махнул он рукой. — Сперва я считал, что в смерти Рози виноват Пауль. Ему нельзя было разделять нас. Затем винил себя… До сих пор виню. Мне не следовало отпускать ее с ним и идти с тобой в ту больницу.
— Зачем вы втроем приехали в Солезино, Шуко?
Цыган посмотрел задумчиво, и я добавил:
— Точнее, вчетвером. Кристина ведь тоже там была?
— Да, была. Уехала сразу после землетрясения, до того как началась эпидемия юстирского пота.
— Вы ходили к зданию Ордена?
Он удивился вопросу:
— Я? На кой черт? У нас с Рози дел было невпроворот. Ходила Кристина. Сказала, что ей следует представить отчет магистрам, поэтому тем же вечером уехала.
Угу. И, судя по имеющимся у меня сведениям, среди развалин она нашла клинок работы темного мастера, принадлежавший кому-то из законников.
— Кристина уехала, приехала Гертруда.
— А она там ради чего появилась? — нахмурился я.
— Забыл письмо, которое она просила тебе передать? Была. В Соврено. Это лиг сорок от столицы. Твоя ведьма примчалась к нам, когда появились первые заболевшие. Рози ей написала, нам требовалась помощь, так как в городе стало появляться слишком много темных душ, а Гертруда оказалась ближайшим стражем. Но пробыла она с нами всего два дня. Ее вызвали в Арденау, а тебя направили к нам.
Примерно это я и предполагал. Гертруду призвали для того, чтобы предложить должность магистра Братства. И теперь я, кажется, знаю, почему она так быстро согласилась.
Шуко тем временем взял вторую бутылку.
— «Барбареско», — прочитал он на этикетке. — Виноградники недалеко от Солезино… Этот проклятый город продолжает преследовать нас даже здесь.
Я знал это вино. Красное, терпкое и пряное. Его делали из лучшего винограда Каварзере. Он рос на склонах Мраморных холмов, за старой дорогой императора Нерула. Сейчас «Барбареско» стало большой редкостью. Со времен эпидемии вина в этой стране больше не делают.
— Думаю, на сегодня вполне достаточно.
— Ерунда, — махнул он рукой. — Это последняя бутылка. Завтра я иду к нашим великим руководителям и прошу пинком отправить меня в Золян. Уверен, они не откажут.
