— Фернан? — спросил Камиль, сверившись со списком.
— Это я, — отозвался мужчина лет пятидесяти.
Камиль мгновенно оценил его. Серьезный вид, немного потерянный взгляд, гноящиеся глаза, землистая кожа алкоголика. Прагматичный Ле-Гуэн предупредил: «Советую задействовать его в первой половине дня. Потом это пустое место…»
— Вы из «нравов», да?
— Да, в уголовных делах я не очень разбираюсь.
— Уверен, вы будете нам полезны… — добавил Камиль, стараясь внушить доверие, которого сам в действительности не питал. — Вы работаете с Арманом.
— Следуя дедукции, вы, полагаю, Мехди?.. — обратился он в заключение к молодому человеку, которому было не больше двадцати четырех — двадцати пяти лет.
Синие джинсы, облегающая майка, не без доли бахвальства подчеркивающая мускулатуру, которая, безусловно, является результатом регулярного посещения спортзалов, наушники МР3-плеера, небрежно висящие на шее, и темный живой взгляд, который Камиль нашел привлекательным.
— Именно так. Восьмая бригада… Ну… не так давно.
— Это будет хорошим опытом. Так что добро пожаловать. Ты будешь работать с Мальвалем.
Мужчины обменялись понимающими взглядами еще до того, как Камиль успел задуматься над правилом, увы, вполне тривиальным, согласно которому он вдруг обратился на «ты» к молодому человеку, хотя остальных называл на «вы». Возраст дает о себе знать, подумал он без сожаления.
— И последний — это Коб, — сказал Камиль, пряча листок в карман. — Мы знакомы, хотя никогда еще не работали вместе.
Коб поднял на Камиля невыразительный взгляд:
— Пока нет, верно.
— Он будет нашим компьютерщиком.
Коб не шелохнулся, когда по группе прошла волна перешептываний, и в знак приветствия ограничился легким поднятием бровей. Люди уже были наслышаны о некоторых его подвигах.
— Посмотри вместе с Мальвалем, чего тебе недостает, дело первостепенной важности.
Четверг, 17 апреля 2003 г.
1
— На данный момент ничто не противоречит первым выводам. Этот человек ненавидит женщин.
Судья Дешам приступила к подведению итогов в назначенный час, с точностью до секунды. Доктор Кресс положил плашмя портфель на стол и сверялся только с некоторыми заметками на листочке в крупную клетку. Почерк был вытянутый и наклонный.
— Его письмо дополняет клиническую картину, которую я попытался набросать. По сути, оно ей не противоречит. Мы имеем дело с человеком образованным и претенциозным. Он много читал, и не только детективы. Получил высшее образование. Без всякого сомнения, в области литературы или философии, истории, что-то в этом роде. Возможно, гуманитарные науки. Претенциозный, потому что хочет продемонстрировать вам уровень своей культуры. Разумеется, нельзя не отметить очень теплый тон, которым он обращается к вам, майор. Он хочет вызвать в вас симпатию. Вы ему нравитесь. И он вас знает.
— Лично? — спросил Камиль.
— Разумеется, нет. Хотя… все возможно. Но я думаю, скорее, знает так, как могут знать те, кто видел вас по телевизору или читал о вас в газетах…
— Честно говоря, меня это больше устраивает, — пробормотал Камиль.
Мужчины улыбнулись друг другу. Впервые они обменялись такой улыбкой. А первая улыбка между двумя мужчинами — это начало признания или бед.
— Ваше объявление было очень ловким ходом, — продолжил доктор Кресс.
— А…
— Да. Вы задали правильный вопрос. Короткий и не касающийся его личности. Вы попросили рассказать о «его работе». И вот это ему понравилось. Хуже всего было бы спросить, что им движет, как если бы вы сами не понимали. Своим вопросом вы позволили предположить, что вы это и так знаете, что вы его поняли, и он немедленно почувствовал себя, как бы сказать, в своей тарелке.
— На самом деле я особо не размышлял.
Кресс на несколько мгновений оставил замечание Камиля повисеть в воздухе, потом продолжил:
— Что-то в вас как следует поразмыслило, верно? Вот что главное. Однако я не уверен, что мы узнали намного больше о его мотивациях. Письмо показывает, что он выполняет то, что называет своим «делом», что он хочет подняться, с подобием ложной скромности, до высот великих образцов, выбранных им в детективной литературе.
— Почему? — спросила Элизабет.
— А вот это уже другой вопрос.
— Неудавшийся писатель? — спросила она, озвучив гипотезу, невольно пришедшую в голову каждому из присутствующих.
— Можно предположить, разумеется. Я бы даже сказал, это наиболее вероятная гипотеза.
— Если это неудавшийся писатель, он должен был написать какие-нибудь книги, — подхватил Мехди. — Надо поискать у издателей!
Наивность молодого человека никого не покоробила. Камиль испустил легкий вздох, сдержанно массируя себе веки.
— Мехди… Каждый второй француз пишет. Каждый первый рисует. Издатели получают каждый год тысячи рукописей, а самих издателей сотни. Если взять только последние пять лет…
— Ладно-ладно, — прервал его Мехди, словно для защиты поднимая обе руки.
— Его возраст? — спросила Элизабет, выручая молодого человека.
— Сорок — пятьдесят лет.
— Уровень культуры? — спросил Луи.
— Я определил бы его как верхушку среднего класса. Он хочет показать, что является носителем высокой культуры. И перегибает палку.
— Как с отсылкой письма из Курбевуа… — сказал Луи.
— Именно! — кивнул Кресс, удивленный этим замечанием. — Совершенно справедливо. В театре сказали бы, что он «переигрывает». Это немного… демонстративно. Возможно, в этом наш шанс. Он осторожен, но так убежден в собственной значимости, что может допустить оплошность. Его ведет идея, о которой ему нравится думать, что она превосходит его самого. Он явно жаждет восхищения. Зациклен на самом себе. Возможно, это и есть суть его противоречия. И не единственного, разумеется.
— Что вы хотите сказать? — не понял Камиль.
— Осталось немало теневых зон, естественно, но должен сказать, что одна из них меня беспокоит. Я задал себе вопрос, почему он отправился в Глазго, чтобы осуществить убийство, описанное Макилвенни.
— Потому что именно там преступление и должно было совершиться! — тут же откликнулся Камиль.
— Да, такая мысль у меня была. Но тогда почему преступление из «Американского психопата» он совершил в Курбевуа, а не в Нью-Йорке? Ведь оно произошло там, разве не так?
Камилю пришлось признать, что это противоречие никому не пришло в голову.
— Его преступление в Трамбле тоже должно было бы произойти за границей, — продолжил Кресс. — Не знаю где…
