— Я могу выбирать?
— Не до такой степени! Волнение не означает щедрость, Камиль.
— Я иногда путаюсь в словах. Итак?
— Дам тебе троих. Скажем, на шестнадцать часов.
— Значит, на восемнадцать.
— С точностью до двух-трех минут, да.
Все трое некоторое время молча продолжали есть.
— И все-таки, — рискнул наконец Луи, — учитывая ваше заявление, кажется, мы некоторым образом снова в игре.
— Некоторым образом, — кивнул Камиль.
— Этот тип держит нас за яйца, — сказал Ле-Гуэн.
— Жан! Мы здесь все джентльмены! По крайней мере, так утверждала мадам Коттэ сегодня утром.
— Что она за дамочка? — Камиль поднял глаза на Луи.
— Умная, — сказал Луи, пригубив вино. — Из хорошей семьи. Она давно практически не жила с мужем в полном смысле слова, они просто существовали рядом. Они изначально не принадлежали к одному кругу, а с годами расхождение становилось все больше. Она не очень осведомлена о его личной жизни, они игнорировали друг друга.
— Ну, ей без труда удавалось быть умнее мужа. Редкий был козел… — добавил Камиль.
— Похоже, манипулировать им было несложно, — согласился Луи. — Мальваль показал его фотографию на мебельном складе в Жанвилье. Без всякого сомнения, там был именно он.
— Он служил всего лишь инструментом. Нам это мало что дает.
— Теперь можно считать подтвержденным, — сказал Луи, — что наш парень воспроизводит преступления из детективных романов и…
— Просто из романов, — прервал его Камиль. — Пока он брался только за детективные. Но, судя по его письму, ничто не доказывает, что в этом суть его плана. С тем же успехом он может спихнуть женщину под поезд, чтобы воссоздать Анну Каренину, убить женщину ядом в каком-нибудь уголке Нормандии, чтобы представить мадам Бовари в натуральном виде… или…
— …сбросить атомную бомбу на Японию, чтобы поиграть в «Хиросима, любовь моя»,
[33]
— добавил Ле-Гуэн, который думал, что демонстрирует должный уровень культуры.
— Если угодно, — подыграл ему Камиль.
Какова могла быть внутренняя логика этого человека? Почему он выбрал именно эти три книги, а не какие-нибудь другие? Сколько их он уже воспроизвел до преступления в Трамбле? Что до вопроса, сколько он еще воспроизведет, прежде чем его остановят, то эту мысль Камиль старательно гнал прочь, хотя она явно уже начинала портить ему аппетит.
— Что скажешь, Камиль?
— О чем?..
— О том, что говорит Луи…
— Я хочу Коба.
— Не вижу связи…
— Слушай, Жан, на остальных мне плевать, но из компьютерщиков я хочу Коба.
Ле-Гуэн на мгновение задумался.
В свои сорок лет Коб был в полиции чем-то вроде легенды. Имея весьма скромный диплом, он еще совсем молодым поступил в отдел информатики уголовной полиции на самую скромную должность. Рассчитывая только на выслугу лет в том, что касалось продвижения по службе, совершенно неприспособленный к административным играм, Коб, похоже, довольствовался более чем подчиненным положением, потому что его талант обеспечивал ему ключевую позицию в сложных делах. Любой хоть раз слышал о компьютерных подвигах Коба, особенно его начальники, которые охотно задвигали его в тень, по крайней мере вначале, до того дня, когда поняли, что им нечего опасаться с его стороны. После того как во всех службах, куда его назначали, он стал воплощением угрозы, каковой неизбежно является присутствие кого-то сверходаренного, он был востребован как редкий бриллиант. Его рвали на части. Камиль не был с ним близко знаком. Чаще всего они встречались в столовой, и Камилю нравился его стиль. Коб походил на экран своего монитора: широкая квадратная физиономия, бледный, с закругленными краями. Под его чуть насупленным видом скрывалась насмешливая отстраненность — этакий неулыбчивый шутник, который забавлял Камиля. Но вспомнил он о нем сейчас отнюдь не из-за его чувства юмора. Нынешний этап расследования требовал талантливого компьютерщика, а всякий в службе знал, что лучше Коба нет никого.
— Ну ладно, но что ты все-таки думаешь о том, что сказал Луи? — гнул свое Ле-Гуэн.
Камиль, который вообще не слышал их разговора, с улыбкой посмотрел на заместителя:
— Думаю, Луи всегда прав. Таков мой принцип.
3
— Разумеется, все это относится к тайне следствия…
— Разумеется, — сказал Фабьен Балланже, ничего не понимая.
Сидя за письменным столом в позе мыслителя, Балланже ждал, пока Камиль не покончит с колебаниями, и, казалось, подбадривал его взглядом, словно желая освободить от груза, заранее дав ему гарантию отпущения грехов.
— Сейчас мы имеем три преступления.
— На одно больше, чем в прошлый раз…
— Именно…
— Разумеется, это много, — заметил Балланже, разглядывая свои руки.
Камиль вкратце рассказал ему, каким образом совершены все три преступления.
— Теперь мы уверены, что каждое из них в точности воспроизводит один из романов: «Американского психопата», «Черную Далию» и «Лэйдлоу». Вы читали эти книги?
— Да, все три.
— И что в них, на ваш взгляд, общего?
— Априори ничего, — сказал Балланже, подумав. — Один шотландский автор, два американских… Все трое принадлежат к разным школам. Между «Лэйдлоу» и «Американским психопатом» лежит пропасть. Я не помню точно даты выхода в свет. Но и тут не вижу, что может их связывать.
— Если гипотеза верна, у них обязательно должны быть точки соприкосновения!
Балланже подумал мгновение и сказал:
— Может, он просто любит эти книги!
Камиль не смог сдержать улыбку, и она покорила собеседника.
— Об этом я не подумал, — сказал он наконец. — Как глупо.
— В этой области читатели очень эклектичны, знаете ли…
— Убийцы несколько меньше. В некотором роде они более логичны. Или, по крайней мере, у них «своя» логика.
— Если бы я не боялся показаться бестактным…
— Да ладно уж, говорите.
— Я бы сказал, что он все-таки выбирал чертовски хорошие книги!
— Вот и отлично, — проговорил Камиль, снова улыбаясь, — я предпочитаю разыскивать человека со вкусом. Как-то престижней.
— Ваш… ваш убийца… прекрасно выбирает, что читать. Он явно настоящий знаток.
— Без всякого сомнения. И что еще более достоверно, он больной. У нас остается главная проблема. Где все это началось?
