Чем хороши ино-Ц, так это путаной неразберихой для чужих; кажется, слово за словом раскручиваешь моток, но на деле вязнешь всё глубже без надежды понять, где кончается верёвка. От путаницы сильно помогает адаптация, но Форту с Марианом адаптироваться не пришлось. Сели, загрузились и взлетели; всего-то и успели, что купить разговорные программы для лингвоуков, а те оказались дефектными.
— Они — льеш, белодворцы — так не любят звёздных?
— Причина не в этом. На службу берут людей моральных, стойких...
— А в зональную полицию, выходит, аморальных?
— Они там сами разлагаются от денег и от власти.
— Но и те, и другие — правительские, так?
— Да, верно.
— И одни принципиально ловят звёздных, а другие нет?..
— О, бывают исключения!..
— ...и потому не ловят, что нет белодворцев и лъеш в полиции?
— Нет, не поэтому. Вы не понимаете...
— Так сделай, чтобы я понял.
— Постараюсь, — врач пересел на свою скатку. — Мы вылетели с территории особого режима. Скажем так, посёлок, где я находился — тюремный. Это не место жительства, а место наказания.
«О-па! — осенило Форта. — А кого же я везу?..»
Факты и наблюдения, до того витавшие порознь, вмиг сложились цельной картинкой. Трафареты у всех на одежде, похожей на мешки из-под сахара. Жилища из одинаковых щитов то ли картона, то ли жести. Одни взрослые, нет молодого поколения. Боязнь даже прикоснуться к оружию. Построение перед чёрно-красным стражем, нагрянувшим с неба.
— Парень, — душевно обратился Форт к врачу, — а ты сам случайно не каторжник?
— Каторжник, — подтвердил тот, — в чине лагврача. Не в рыбацкой бригаде состоял, заметьте; занимался лишь лечением.
Теперь ясно, отчего врач такой катастрофически худенький — видимо, кормили его столько, сколько он мог лечить своей убогой аптечкой. Форт прибавил к списку совершённых преступлений ещё пунктик — содействие побегу закоренелого преступника.
— Я, — продолжал пассажир, — жертва политических репрессий, меня осудили несправедливо. Мне нужно убежище у белодворцев.
— Тебе не кажется, что я с тобой куда-то влип?
— Мне кажется, что напротив — это я влип с вами. И я признателен вам за предложение бежать вместе. За вас мне прибавили бы срок; повод такой, что и придумать трудно.
— За меня? отчего?
— За оказание помощи звёздным. По закону нелегально въехавших нельзя лечить, пока они не зарегистрируются у властей.
— Я не заметил охраны. Почему ты раньше не сбежал на лодке?
— За мной следили.
— Свои?
— Да, свои. Посёлки заключённых на территории не охраняются, за побег всем увеличивают срок. Но вы похитили меня — значит, не накажут никого.
— А зачем стражник прилетел?
— Иногда они проверяют, все ли налицо; прилетают неожиданно.
«Шляпа» неслась прежним курсом, чуть поддав ходу. Режим на каменистом берегу нарисовался Форту без дальнейших разъяснений — обширная территория без дорог, редкая россыпь каторжных поселений и два хозяина — полиция и стража, минимум наполовину купленные «звёздными». Вот раздолье криминалу и контрабандистам! приземляйся, разгружайся, отдыхай в тюрьме как дома, кадры пополняй!..
— Как нам разлучиться? К белодворцам твоим я не полечу.
— Не знаю, — полушёпотом ответил врач. — На одном берегу залива хинкоская полиция, на другом зональная. Нас заметят: залив узкий, а по берегам системы наблюдения.
— Днем, ночью — одинаково?
— Да.
— Скверно. А скажем, если пару лиг не долететь... дам тебе пояс, вплавь доберешься?
— Что вы говорите?! — Врач встрепенулся. — Много морских хищников!
— Тогда ищи другое место.
— Туда надо лететь над сушей, а вас скоро станут искать. И рассвет близко.
Звезда на карте неуклонно двигалась к заливу, тиски сжимались, и у Форта складывалось невыгодное, но единственное решение. Вкратце высказав свой лихой план, он добавил:
— Погляди, что ценного в багажнике.
— Почти ничего... — Врач разгрёб рухлядь за решеткой. — Одежда... ценное не здесь.
— Зачем он возил с собой тряпки?
— На продажу. Кто попадает в зону, сдаёт одежду страже. Я выберу что-нибудь для себя, вы не возражаете? А то моя роба...
— Бери хоть всё.
Ценности оказались у Форта под ногами, в выдвижном ящике; на взгляд он оценил побрякушки невысоко, но врачу было видней. Выбрав десятка полтора чего-то вроде литых стеклянных пробок, он поочередно воткнул их торцом в гнездо на пульте — каждый раз в окошке у гнезда светились разные знаки, — потом разложил пробки на две кучки.
— Вам понадобятся оты. Пожалуйста. Семь кликов, отов в них достаточно.
Слово от понимают все разумные; ТуаТоу сумела навязать сообществу одиннадцати видов не только имперское Единое Время, но и свою денежную единицу как эталон. Но клик Форт увидел впервые — эти прозрачные пробки, по словам врача, служили туанцам кошельками.
Уже светало. Форт вышел на крутую дугу, направляя «шляпу» в залив, и не удержался:
— Может, мы всё-таки познакомимся?
— Да, конечно! — Врач встал, отряхнулся. — Меня зовут Уле Эмэнии, а какое ваше уважаемое имя?
— Форт. Не ошибиться бы берегом.
— Мой — слева.
Изготовились к десанту. Уле со скаткой и аптечкой сгруппировался у двери. Осторожно, поскольку впервые, Форт прижимал «шляпу» к обрывистому склону; прошёл мимо промоин-каньонов, поднялся — да есть тут где сесть-то? а, вот площадочка! Умная «шляпа» сама распрямила ноги, касание, стоп.
В предутреннем полумраке, за туманной дымкой впереди громоздился город или завод — прямоугольные и ступенчатые громады.
Опустился трап.
— Очень вам благодарен, господин Фольт! — Уле мялся в дверях. — Желаю вам счастья и удачи!
— Ну, будь здоров. Вываливайся, время дорого.
По расчётам, стражника уже хватились, новая «шляпа» побывала в тюремном посёлке и объявила аврал с изложением примет. Всё это началось, или вот-вот начнётся, с минуты на минуту. И электронные стукачи сигналят, что подозрительная «шляпа» со стороны моря села на левый берег.
«Лъеш, белодворцы... что за народ здесь обитает?» Самую малость Форт уделил любознательности, вглядываясь в город на горизонте, и поэтому сразу отследил в небе чёрное пятнышко.
«Шляпа» хинкоской полиции.
