– Ну ты подумай, – Камень горестно
вздохнул, – опять она его уговорила. Интересно, она сама-то верит в то,
что говорит? Тебе как показалось?
– Она верит в то, что ведет себя правильно и говорит
то, что нужно, – уверенно ответил Змей. – Вот это я тебе могу
гарантировать. А все остальное – это уж больно тонкая материя, тут легко
ошибиться. Я тебе из своего опыта скажу: такие ситуации никогда нельзя
разрешать силой, их можно только разруливать разговорами.
– Но ведь заступиться за девушку, не дать ее в обиду,
защитить – это благородно, это делается с добрыми намерениями. Разве это может
закончиться плохо?
– Еще как может, – Змей издал тихое шипение,
обозначавшее громкий хохот. – Ты рассуждаешь как кондовый философ, который
оперирует категориями этики. Подумаешь, добрые намерения и благородные
побуждения! Да чтоб ты знал, благими намерениями вымощена дорога в ад. Забыл
небось? Очень часто благие намерения ведут к разрушительным и даже гибельным
последствиям, и наш случай как раз тому пример.
– Ты хочешь сказать, что этика – это пустая болтовня и
никому не нужная наука? – возмутился Камень.
– Я хочу сказать, что этика не является единственным
критерием для разрешения жизненных ситуаций, вот и все, – спокойно
парировал Змей. – Жизнь во всем многообразии ее проявлений постоянно
вступает в непримиримое противоречие с категориями этики как науки. И не надо
по этому поводу драматизировать. Противоречия – неотъемлемая часть нашего
существования, без противоречий не было бы движения вперед. Да перестань ты
дуться, в конце концов! – прикрикнул он на угрюмо молчащего Камня. –
Давай лучше прощаться, а то сейчас наш монстр разведки явится и опять начнет
клювом туда-сюда ворочать, соперников вынюхивать. Я подальше отползу, чтобы он
меня не учуял, и послушаю издалека, какие новости он тебе притащит. Если что –
зови на помощь, я всегда готов.
– Спасибо, – Камень уже понял, что был не совсем
прав, наехав на Змея, и от умиления даже прослезился. – Извини, если я был
не прав. Что-то у меня с нервами в последнее время…
* * *
К лету 1960 года расстановка сил в дачной компании
сформировалась окончательно. Главной оставалась Аэлла Александриди, первенство
которой и ее право принимать обязательные для исполнения решения основывалось
на нескольких фундаментальных обстоятельствах: она была местной, что по
каким-то непонятным ребячьим соображениям давало ей неоспоримые преимущества;
она была гречанкой по происхождению, и это делало ее необыкновенной; она знала
греческий язык, греческую историю и мифологию, и это подразумевало, что она
априори знает больше других; она была красивой и на этом основании обладала
всеми бесспорными правами красавицы. Одним словом, Аэлла считалась первой среди
всех и лучшей во всем, и никто из дачной компании не смел в этом усомниться.
На втором месте, образно говоря – ошую и одесную от первой
красавицы, стояли Родислав Романов и Андрей Бегорский. Сие почетное положение
они заняли по разным причинам. Родислава Аэлла приблизила к себе, поскольку он
ей очень нравился, а вот Андрей оказался на позиции приближенного просто
потому, что никакого другого места и не мог занять. Он категорически не хотел
быть первым, ибо до самозабвения любил шахматы и частенько пропускал
коллективные мероприятия, предпочитая посидеть над доской и сборником
гроссмейстерских этюдов, тогда как место лидера обязывало бы его возглавлять
компанию всегда и во всем. Но и быть третьим или даже пятым он не мог бы по
определению: Андрей много читал и знал явно больше самой Аэллы, и хотя он
специально этого не демонстрировал, все равно было понятно, что он умный и
суждения его нетривиальны, не похожи на суждения других его ровесников.
И еще на втором месте, даже как бы на втором с половиной,
была Люба Головина, не обладавшая никакими выдающимися достоинствами, во всяком
случае в глазах ребят, но являвшаяся неотъемлемым приложением к Родику
Романову. На место сбора компании они приходили вместе, вместе же и уходили,
частенько ходили в кино вдвоем или втроем с Андреем Бегорским, и все как-то
привыкли воспринимать их как неразлучную пару, при этом никому и в голову не
приходило дразнить их «тили-тили-тестом-женихом-и-невестой», просто все
помнили, что это именно Родик когда-то привел Любу в компанию, и знали, что они
живут на соседних улицах, поэтому совершенно естественно, что они приходят и
уходят вместе. Аэлла в Любе соперницу не видела, да это и понятно: младше на
два года, совсем сопля зеленая, и ничего в этой малявке нет особенного, а если
Родику так нравится изображать из себя старшего брата и покровителя малолеток –
так ради бога, пусть тешится. После визита в дом Романовых и знакомства с
Евгением Христофоровичем Аэлла полагала, что теперь между нею и Родиславом есть
«нечто», что составляет их общую тайну и делает их ближе друг к другу. Ходить в
гости в этом поселке было почему-то не принято, по крайней мере среди ребят, и
факт пребывания в доме у Романовых выглядел для Аэллы более чем просто
значительным. О том, что Родик и Люба регулярно бывают друг у друга, девушка,
конечно, знала, но ни малейшего значения этому обстоятельству не придавала:
подумаешь, возится Родислав с этой малышкой – да и пусть себе возится. А того,
что «эта малышка» ростом уже обогнала невысокую Аэллу, надменная красавица даже
и не замечала.
Каникулы шли к концу, наступила середина августа, пошли
грибы, и Бабаня Анна Серафимовна приступила к очередному этапу заготовок, для
которого требовались боровики, маслята и опята. Боровики сушились на длинных
снизках, опята и маслята солились и мариновались. Походы в лес стали почти
ежедневными, и Николай Дмитриевич Головин с удовольствием участвовал в грибных
мероприятиях, если был выходной.
В это воскресенье он отправился за грибами с Любой и
Родиславом. Мама Родика Клара Степановна заготовками не занималась, то ли не
умела, то ли не любила, то ли времени у нее не было, и Анна Серафимовна
вызвалась обработать и заготовить на зиму все, что Родику удастся собрать.
Они ушли уже довольно далеко в лес, когда Николай Дмитриевич
опытным ухом уловил что-то похожее на выстрелы. Прислушавшись, он велел детям
оставаться на месте, а сам осторожно стал пробираться туда, откуда донеслись
подозрительные звуки. Минут через пятнадцать он появился снова, лицо его было
сердитым и сосредоточенным.
– Родислав, уводи отсюда Любашу, – отрывисто
приказал он. – Быстро возвращайтесь в поселок, бегите к дяде Пете, нашему
участковому, и скажите, чтобы ехал сюда. Я буду его ждать возле песчаных
карьеров. И оружие пусть берет, про это не забудьте. Родислав, сможешь
объяснить ему, где я нахожусь?
Люба бросила на Родика быстрый взгляд и поняла, что с ним
опять случилось «это». Нет, конечно же, Родик самый лучший мальчик на свете, и
он никак, ну никак не может быть трусом, просто он так устроен, что, когда
нужно быстро что-то решать, на него нападает оцепенение и его начинает тошнить.
Он же в этом не виноват, правда?
– Мы все объясним, – торопливо ответила Люба за
них обоих. – Пап, а что случилось? Кто там стреляет? А как же грибы? Мы
столько уже набрали, что же их, бросить тут?
