После сеанса сестры на улице прямо перед клубом столкнулись
с Андреем и Родиславом и пошли вместе.
– Любка, ты можешь у своего отца одну вещь
спросить? – обратился к ней Андрей.
– Какую?
– Помнишь, приезжает милиция осматривать комнату Клавы,
ну там, где труп нашли, и один милиционер другому говорит: «Посмотри
отпечатки»?
– Помню, и что?
– А то, что этот другой милиционер открывает свой
чемоданчик, а дальше нам не показывают. Вот мне и интересно узнать, что там, в
этом чемоданчике, и что он потом делает. Спросишь?
– Спрошу, – обрадовалась Люба. Ей очень хотелось
оказаться полезной, пусть даже и благодаря папе.
Мальчики обсуждали что-то насчет шпионов, Люба напряженно
вслушивалась в их разговор и боялась, что сейчас они спросят ее о чем-нибудь, а
она не будет знать, что ответить, потому что не все поняла. Ей хотелось
перевести разговор на те материи, которые были ей более понятны.
– А мне Таня очень понравилась, – вступила она в
разговор, уловив, что Андрей назвал имя героини. – Мне ее так жалко было!
Она вот все время вспоминала, как он говорит ей: «Я всегда буду любить тебя,
Таня», а сама его тоже очень любила и ждала.
– Ой, ну ты выдумаешь тоже! – поморщился
Родик. – Любила, любила, а что получилось? Она же сама и говорит: «Все эти
годы я любила не того». Вот тебе и вся любовь. Не, любовь – это мура.
Люба замолчала, ругая себя последними словами. Опять она
что-то не то сказала, и теперь мальчишки будут ее презирать. Она с утра уже
успела испечь пироги со смородиновой начинкой, а вдруг они ее не позовут на
костер, раз она такая глупая? Но положение совершенно неожиданно спасла Тамара.
– Кто сказал, что любовь – это мура? – строго
спросила она. – Да что вы понимаете, сопляки! Вы просто еще маленькие, вот
будете в школе «Войну и мир» проходить, тогда и поговорим, мура любовь или нет.
– Да уж не младше тебя, – ехидно заметил
Андрей, – мы же ровесники, а ты задаешься, как будто тебе сто лет.
– Может, и ровесники, – загадочно ответила
Тамара, – только я «Войну и мир» уже прочитала, а ты еще нет.
– Откуда ты знаешь? Может, я тоже читал.
– Ну прямо-таки, читал ты! – фыркнула
Тамара. – Если бы читал, ты бы такие глупости не говорил.
Родику такой поворот в разговоре не понравился, и он
поспешил заговорить о другом:
– Люба, так мы с Андрюхой зайдем за тобой, когда в лес
соберемся, а то ты одна нашу поляну не найдешь.
– Ладно, – радостно сказала Люба. – А во
сколько? После обеда?
– Ну да, примерно, – неопределенно ответил Родик.
– Не забудь, мы с тобой в шахматы сегодня
играем, – напомнил Андрей.
Ой, про шахматы-то Люба совсем забыла! Ну как же так, она же
предупреждала его, что играет плохо!
– Может, не надо? – жалобно произнесла она. –
Ты все равно выиграешь, тебе со мной играть неинтересно будет.
Андрей внимательно посмотрел на нее и, кажется, сжалился.
– Ладно, уговорила. Жалко, конечно. Никто из ребят в
шахматы не играет, я так надеялся, что хоть с тобой сыграю. А ты молодец,
честная, сама призналась, что играть не можешь. А то другие начинают фасон
давить, строить из себя невесть чего, а как до дела доходит, не знают, за какую
фигуру взяться, на два хода вперед просчитать не могут.
Тамара больше в разговор не вступала, и по ее
сосредоточенному лицу и ускорившемуся шагу Люба поняла, что сестра торопится
домой, чтобы скорее схватить свой альбом и начать зарисовывать все, что она
увидела в кино. За две улицы до дома, где жил Родик, Андрей повернул направо,
потом и Родик ушел к себе домой.
– Я тебе точно говорю, – Тамара начала говорить
так, будто продолжала непрерывавшуюся беседу, – тебе надо с Андреем
дружить. Родик этот – ни рыба ни мясо, а Андрей – личность, характер.
– Вот сама с ним и дружи, – огрызнулась Люба.
– Да больно надо! Мне вообще друзья не нужны, никакие,
мне и так хорошо. А ты у нас, Любка, существо общественное, ты одна не можешь,
тебе обязательно компания нужна, вот я и говорю: выбирай Андрея, не прогадаешь,
ума-разума у него наберешься. А от Родика пользы никакой.
Про пользу Тамара говорила уже во второй раз, и Люба не
могла решить, что ей делать: обижаться на сестру не хотелось, но и справиться с
обидой было нелегко. Почему от человека обязательно должна быть польза? Разве
нельзя просто дружить с кем-то, без всякой пользы? Андрей, конечно, очень
умный, тут Тамара права, но он такой умный, что с ним даже разговаривать
страшно, и понятно не все, и не знаешь, как ответить. А Родик – он такой
красивый… И добрый. А Андрей злой, сердитый и совсем, ну ни капельки не
красивый. Нет, Люба готова уважать его и немножко бояться, но дружить с ним она
не сможет. Она хочет дружить с Родиком.
* * *
– Ну а дальше там все не очень интересное. Это ж
середина августа, до конца каникул всего две недели осталось.
– Как не интересное? – возмутился Камень. – А
костер с пирогами? Как там все прошло?
– Да нормально прошло, ничего особенного. Пироги
стрескали в один момент, всем понравилось, Люба довольна. До конца каникул она
еще раз пять с ними встречалась, костры, картошка, купание в озере. Я же
говорю, ничего особенного. Так и расстались на весь учебный год.
– Это что же выходит, Люба с Родиком до следующего лета
ни разу не виделись?
– Так а я о чем? Только в июне следующего года и
встретились. Ей двенадцать, ему – четырнадцать. И опять все по новой: костры,
волейбол, плавание, картошка… Скукотища. Они даже за руки пока не держатся.
Родик вообще больше к Аэлле льнет, ну это и понятно, она там первая красотка на
деревне. Я уже и в пятьдесят девятый год заглянул – все то же самое, только они
в кино начали вместе ходить. Слушай, я состариться успею, пока у них до дела
дойдет, может, сразу на свадьбу рвануть, а?
– Ты меня не путай, – строго нахмурился
Камень. – Кто с кем в кино начал ходить?
– Родик с Любой.
– А свадьба чья?
– Родика с Аэллой, я же тебе рассказывал.
– Так что ж ты мне голову морочишь! – Камень не на
шутку рассердился. – В кино он с Любой ходит, а женится на Аэлле. А в
промежутке что? Как так вышло? Ты давай не филонь, а смотри все как следует, по
порядку.
Ворон надулся.
– В пятьдесят девятый не полезу, – капризно заявил
он. – Я туда уже в четырех местах лазил, все бока ободрал, там не дыры, а
сплошная колючая проволока. Четыре ходки за три летних месяца – тебе мало, да?
Я лучше сразу в шестидесятый нырну, там те, кто для историков подрабатывает,
хороший лаз проделали, просторный, там же хрущевские реформы пошли,
деноминация, ликвидация МВД СССР…
