— Нет.
— Очень хорошо. Потому что меня тошнит от этих надежд, будто мы в самом деле способны что-нибудь сделать.
— Я такого не говорил.
— Да, это сказала я, — ответила Тесла, твердо шагая вниз по склону в сторону города. — Они придут, Д'Амур, нравится нам это или нет. Проход открыт, и они им воспользуются.
Я думаю, самое время заканчивать военные действия.
Гарри открыл рот, чтобы поспорить, но вспомнил разговор с Нормой. Мир изменится, сказала она, но не погибнет. И с чего он взял, что перемены — это плохо? Они бывают не только к худшему.
Д'Амур смотрел на просвечивавшее среди деревьев ослепительно синее небо, слушал городской оркестр, чувствовал кожей легкий, ласковый ветерок и наконец принял решение.
— Мир прекрасен такой, как есть, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышала Тесла.
Тесла не оглянулась. Она молча дошла до ручья, перешла вброд на другой берег.
— Такой, как есть, — повторил Д'Амур, словно напоминал себе о своем неотъемлемом праве встать на защиту мира, — Такой, как есть.
V
1
Феба наивно ожидала и впрямь увидеть дверь в конце своего многотрудного пути. Порог, он и есть порог, хотя, конечно, Феба была не настолько простодушна, чтобы думать, будто там лежит коврик и есть звонок. Тем не менее исподволь она все это время воображала настоящий дверной про ем. Она встанет у порога, повернет ручку, и дверь откроется, как по велению волшебной палочки.
Она ошиблась. Проход между мирами оказалось похожим на состояние наркоза после дозы эфира, которым пользовали в недобрые старые времена пациентов зубные врачи: рассудок ее изо всех сил цеплялся за реальность, но его несло, несло и несло…
Падения Феба не помнила, но очнулась она, лежа ничком на присыпанных снегам скалах. Она встала на ноги, промерзшая до костей. На камнях в том месте на снегу краснела кровь. Феба с опаской потрогала губы и нос. Нос немного кровоточил, но было почти не больно, из чего она заключила, что переносица цела.
Феба порылась в кармане блузки (очень короткой; она надела ее для Джо и теперь пожалела об этом), выудила смятый платок и заткнула нос. Только потом она по-настоящему осмотрелась.
Справа от Фебы из трещины, через которую она прошла, лился свет — день на той стороне был ярким и теплым, а здесь все тонуло в багровом сумраке. Слева от Фебы в тумане плескалось море. Прямо перед ней лежал берег, и на нем сидело множество птиц, отдаленно напоминавших бакланов. Самые крупные достигали двух футов, перья у них были блестящие, будто смазанные жиром, и крапчатые, головы — крошечные, почти у всех лысые, а у некоторых с зелеными хохолками. Фебу отделяло от них расстояние в три шага, но птицы не проявляли к ней ни малейшего интереса. Феба задрожала от холода и невольно бросила взгляд назад. Может, стоило вернуться и одеться потеплее? В таком платье она здесь скоро замерзнет.
Но мысль эта мелькнула и исчезла. Потом Феба заметила девочку из свиты Посвященного: она стояла на той стороне и смотрела в ее сторону. Феба вспомнила все пережитое и содрогнулась от ужаса. Лучше терпеть холод, чем висеть на кресте, подумала она и поспешила к берегу, не дожидаясь, когда девочка позовет кого-то из взрослых. Туман у нее за спиной с каждым шагом густел, скрывая из виду порог и, как надеялась Феба, ее саму.
У воды, где волны бились о камни, поднимая снопы брызг, оказалось еще холоднее. Зато туман здесь не был плотным, и Феба увидела мерцавшие вдали огни, контуры крыш и башен. Слава богу, подумала Феба, все-таки цивилизация. Без раздумий направилась она в ту сторону, стараясь держаться берега, чтобы не заблудиться во мгле. Но вскоре туман поре дел, а минут через пять исчез совсем, и Феба смогла целиком увидеть берег. Картина открылась не слишком утешительная. Городские огни нисколько не приблизились, а на берегу — высоком и каменистом, уступами поднимавшемся от полосы гальки, — и в море было по-прежнему темно. Только в небе мерцал какой-то свет, но и он не придавал бодрости, переливаясь двумя оттенками: стальным и багровым, как свежий синяк. Ни луны, ни звезд, и только островки снега под ногами поблескивали отраженным сиянием, будто позаимствованным у небес. Птиц стало меньше, они кое-где сидели группками, как; солдаты в отсутствие командира, — отдыха ли, но оставались настороже. Некоторые отделились от стаи и ловили на отмелях рыбу. Добыча давалась им легко, мелкая рыба кишела в этих водах, и хребты волн серебрились от чешуи, так что птицы всякий раз выныривали из волн с добычей, бившейся в их клювах, и Феба изумлялась, как им удается не поперхнуться.
Глядя на них, Феба поняла, что она голодна. После того как они с Теслой позавтракали на дорожку, прошло часов шесть. За это время она бы уже пару раз перекусила и успела пообедать, даже если бы села на диету. А сегодня она лазала по горам, видела распятых людей и пролезла в другой мир. Есть от чего проголодаться.
Мимо нее прошлепала к воде в поисках пропитания очередная птица. Феба проводила ее взглядом и вдруг увидела в двух шагах от себя место, откуда та снялась. Неужели там осталось яйцо, лежавшее среди камней? Феба быстро подошла и взяла. Это и впрямь оказалось яйцо, раза в два больше куриного, в еле заметную сероватую полоску. Мысль о том, что придется есть его сырым, была неприятной, но голод под ступал все сильнее. Феба разбила яйцо и попробовала содержимое. Она ожидала такого вкуса: почти мясной. Феба съела яйцо и хотела поискать другое, но вдруг услышала яростный крик. К ней спешила разгневанная птица-мать, вытянув шею и распушив перья.
Феба не стала просить прощения.
— Кыш, птичка! — скомандовала она. — Давай, давай! Кыш!
Не тут-то было. Птица заверещала, отчего проснулись и подняли шум ее сородичи, вытянула шею и постаралась ущипнуть Фебу за ногу, что в конце концов ей удалось. Щипок был болезненный. Вскрикнув, Феба отпрыгнула в сторону и постаралась отогнать ее, отбросив всякую вежливость.
— Да катись ты на фиг! — закричала она. — Зараза!
Отступая, она взглянула себе на голень, не остался ли синяк, и тут каблук поехал на скользком от снега камне. Она упала второй раз за последние полчаса; хорошо еще, что задница у нее мягкая. Тем не менее говорить, что все обошлось, было преждевременно, ибо не только разгневанная мать, но и все птицы поблизости видели, как упала Феба. Они насту пали со всех сторон — двадцать или тридцать тварей — и пронзительно верещали.
Это было совсем не забавно. Нелепо, но Феба действительно влипла. Птицы и впрямь могли ее заклевать. Феба за кричала в надежде отогнать их хоть на минуту, пока встанет на ноги. Дважды ей это почти удалось, но оба раза каблуки скользили по камням. Три первые птицы уже подобрались к ней, три клюва ударили в руку, в спину и в плечо.
Феба замолотила руками и несколько раз попала в цель, но птиц было слишком много. Рано или поздно какой-нибудь клюв попадет в артерию или в глаз. Нужно поднимать ся, и побыстрее.
