Прошла осень, отпраздновали Новый 1987 год, получили от
Ларисы скромные подарки, купленные на честно заработанные деньги, от Николая
приходили вполне оптимистичные письма, одним словом, жизнь стала успокаиваться
и даже как будто налаживаться. Конечно, в этой жизни по-прежнему были Лиза и ее
дети, но к наличию второй семьи и Родислав, и Люба как-то вроде бы и привыкли,
и перестали воспринимать ее как катастрофу. Отдаваемые Лизе сто рублей
проделывали в бюджете ощутимую брешь, но и это стало привычным и поэтому менее
заметным.
И Люба, и Родислав Романовы искренне считали, что у них все
очень хорошо.
* * *
Молодой мужчина в модных джинсах-«пирамидах» и блузоне на
кнопках сидел со скучающим видом во дворе дома, где жили Романовы. Иногда он
вставал и подходил к застекленному стенду, на котором висела газета «Московские
новости», читал несколько минут, стараясь при этом стоять так, чтобы видеть
ведущую во двор с улицы арку, и возвращался на свою скамейку. Глаза его зорко
цеплялись за каждого проходящего мимо, при этом на мужчин он смотрел
настороженно, а на представительниц прекрасного пола – с нескрываемым
удовольствием. Его радовало, что в одежде женщин появились новые краски, ему
нравились розовые, голубые и желтые платья, которые шились в недавно
разрешенных и быстро множащихся кооперативных ателье. Он хорошо помнил, как
раньше, точно так же часами просиживая на скамейке и наблюдая, он никогда не
мог с уверенностью сказать, проходил мимо него какой-то человек или нет, –
до того все были одинаково и безлико одеты, до того монотонными были цвета
платьев, курток и свитеров, до того однообразным был их покрой. Теперь – другое
дело, и вот эту девушку в бледно-зеленой кофточке и брюках-«бананах» он уже не
забудет и ни с кем не перепутает. Симпатичная девушка, жаль, что у него нет
времени ею заняться.
Настороженность же наблюдателя по отношению к мужчинам
объяснялась тем, что в этом районе с недавних пор объявился сексуальный
психопат, подкарауливающий девочек-подростков и совершающий с ними в лифте
развратные действия. На него в местной милиции лежало уже девять заявлений, а
поймать пока никак не могли. Наблюдателя это очень беспокоило. Информацию
держали в секрете от населения, так было принято в те времена, но у мужчины в
джинсах и блузоне давно уже сложились добрые и вполне доверительные отношения с
заместителем начальника районного управления внутренних дел. Этот начальник
курировал оперативно-розыскную деятельность и по дружбе не только рассказал о
маньяке, но даже сообщил мужчине приметы предполагаемого преступника.
Мужчина зевнул и на несколько секунд устало прикрыл глаза.
Он не выспался, накануне смотрел свою любимую передачу «До и после полуночи»,
поздно лег, а поднялся в половине шестого и в семь утра уже находился на своем
посту – сидел на скрытой в кустах скамейке во дворе дома Романовых. Он не
беспокоился о том, что его запомнят или обратят на него внимание, он не делал
ничего плохого, просто сидел и смотрел. Правда, иногда, примерно раз в два
часа, он уходил минут на двадцать, сидел в машине, припаркованной в соседнем
дворе, и возвращался на скамейку полностью преображенным. Узнать его было
совершенно невозможно. С утра у него был вид типичного «металлиста» с длинными
волосами, в кожаной куртке с «шипами» и с проклепанными напульсниками, в
полдень он был в белоснежной водолазке и кожаном пиджаке – эдакий преуспевающий
директор какого-нибудь совместного предприятия, а сейчас выглядел обыкновенным
модно одетым молодым мужчиной, не обремененным государственной службой.
Лелю Романову мужчина заметил сразу же, едва та показалась
из-под ведущей с улицы арки. Мужчина невольно улыбнулся, девочка нравилась ему
всегда сосредоточенным выражением нежного личика и необыкновенно серьезными
темно-серыми глазами. Даже когда она шла с подружками и оживленно болтала, во
всем ее облике проступало нечто печальное и не по-детски тихое. «Хотя не такая
уж она маленькая, – подумал про себя мужчина-наблюдатель. – Ей уже
почти пятнадцать лет. Слишком высокая для своего возраста, но такая хрупкая и
тихая, что выглядит младше. Забавный парадокс…» Он не успел сформулировать суть
парадокса и резко вскочил со скамейки: позади Лели, в нескольких шагах от нее,
двигался мужчина, поразительно соответствующий словесному портрету маньяка –
растлителя несовершеннолетних. Невысокий, худой, чуть сутуловатый, с впавшими
щеками и прилизанными волосами, в свободном, наглухо застегнутом плаще, с
засунутыми в карманы руками, он шел за девочкой, глядя себе под ноги. Со
стороны могло бы показаться, что это обыкновенный человек, идущий по своим
делам и о чем-то напряженно думающий, но мужчина-наблюдатель точно знал, что
это не так.
Леля потянула на себя дверь и скрылась в подъезде, человек в
плаще ускорил шаг и через пару секунд вошел следом за ней. Мужчина в блузоне и
джинсах-«пирамидах» быстро подошел к двери и, прыгая через две ступеньки,
взлетел к лифту, медленно спускающемуся с верхнего этажа. Леля стояла спиной к
нему. Человек в плаще был рядом с ней. Он оглянулся, увидел наблюдателя, лицо
его нервно дернулось. Подошел лифт, Леля повернула ручку и открыла зарешеченную
дверь. Лифт был маленьким, тесным.
– Поместимся? – лучезарно улыбаясь, спросил
мужчина-наблюдатель.
Леля вошла в лифт и молча стояла, вжавшись в угол. Она была
такой худенькой для своего роста, что двое взрослых мужчин вполне могли бы
поместиться в кабине вместе с ней.
– Боюсь, что нет, – резко ответил человек в
плаще. – Вы подошли позже нас, и вам придется подождать или подняться
пешком. Правда же, девочка?
– Я могу уступить, – дрожащим голосом ответила
Леля. – Я подожду, а вы поднимайтесь.
– Ну уж нет, – возразил человек в плаще. – Мы
с тобой пришли первыми, мы и поедем.
– Конечно, поезжайте, – весело произнес наблюдатель
и добавил, понизив голос и пристально глядя в глаза маньяку: – Тем более что я
тебя видел и хорошо запомнил.
Где-то наверху хлопнула дверь, послышались торопливые шаги и
голос:
– Карма, гулять, быстро.
Человек в плаще вздрогнул и рванулся вниз по ступенькам к
двери подъезда. Наблюдатель крепко ухватил его за предплечье и, придерживая,
вывел на улицу. Мужчина пытался вырваться, но сил у него было явно меньше.
– Не дергайся, – прошипел наблюдатель, – а то
все мозги вышибу, сукин ты сын.
– Что вы пристали ко мне? – пытался возмутиться
человек в плаще. – Что вам надо? Что вы себе позволяете?
– Я сейчас себе и не такое позволю, – пообещал
сквозь зубы наблюдатель.
Он затащил свою жертву в кусты, на ту самую скамейку, на
которой провел столько часов. Детскую площадку во дворе давно ликвидировали,
теперь здесь были гаражи, и странную парочку никто не заметил.
– Документы показывай, – потребовал наблюдатель.
– С какой стати? Вы кто такой?
– Не твое собачье дело, – убедительно ответил
наблюдатель, выдвигая совершенно неопровержимый аргумент – удар в челюсть.
