– Дождешься, – пообещал Камень. – Мы с тобой
до всего доживем, у нас жизнь вечная.
Ворон улетел к знакомой белочке, которая на весь лес
славилась тем, что собирала и запасала лекарственные травы и с удовольствием
лечила всех желающих: на проплешину в крыле можно было наплевать, но жертвовать
глазом он не мог.
– Змей, – шепотом позвал Камень, оставшись
один. – Вылезай, уже можно.
Однако Змей почему-то не появился. То ли уснул, то ли уполз
куда-то. Камень расстроился, ему хотелось поговорить, но поговорить было не с
кем. Его до глубины души растрогала история про юбилей Николая Дмитриевича, и
он с радостью пообсуждал бы рассказанное Вороном. Но рядом никого не было.
Камень пытался в красках представить себе только что
услышанное, но не выдержал умственного напряжения и задремал. Проснулся он от
свистящего шепота прямо в ухо:
– Скучаешь?
– Скучаю, – обрадовался Камень. – А ты куда
пропал?
– Смотрел. Наш снайпер-летописец так увлекся Головиным,
что вообще про остальных позабыл. Что там у Родислава с Лизой? Как Лариса и ее
бабка? Полгода проскочил – и все про генерала и его юбилей. Вот я и ползал
пробелы заполнять.
– Заполнил?
– Ну а как же! Лариса у нас в девятый класс ходит. И ты
представляешь, что она учудила? Бабка-то ее думала, что девчонка после восьмого
класса в ПТУ пойдет профессию получать, и Люба, честно говоря, тоже на это
надеялась, все-таки бюджет у Романовых не резиновый, но не тут-то было. Лариса
как восьмой класс закончила, так и заявила: ни в какое ПТУ не пойду, буду
дальше учиться, хочу быть такой же образованной, как Леля и Коля. Ну, в тот
момент никто особо внимания на ее слова не обратил, а как учебный год в
сентябре начался, она и говорит, что школу закончит и будет в институт
поступать. Люба аж за голову схватилась: какой институт с такими знаниями?
Лариса никогда насчет уроков не усердствовала, писала с ошибками, ей даже Леля
по русскому и литературе помогала, и с иностранным языком там полный завал, не
говоря уж о точных науках. Люба попыталась ей объяснить, что к чему, но девочка
уперлась – чем, говорит, я хуже ваших детей, ваш Коля учится в институте,
Лелька тоже будет поступать в вуз, и я хочу, как они. Ну, Люба с Родиславом это
дело обжевали, судили, рядили и пришли к выводу, что ребенку надо помочь,
потому что если бы не их трусость и слабость, девочка жила бы с папой и ее
положение было бы не таким бедственным. В общем, теперь они еще и за
репетиторов платят.
– Лихо! – Камень сокрушенно вздохнул. – И
Лизе на детей денег дай, и Ларисе репетиторов оплачивай. Это ж никаких зарплат
не хватит. И как Романовы выкручиваются?
– Да как-то выкручиваются, хотя и трудно им, конечно.
Это заслуга Любы, она умеет копейку считать и самыми дешевыми продуктами
кормить вкусно и сытно.
– И в какой институт Лариса намылилась?
– Ты еще спрашиваешь! – фыркнул Змей. – На
артистку учиться хочет. Никак не меньше.
– На артистку? – изумился Камень. – Она что
же, очень красивая?
– Обыкновенная. Симпатичная, даже, я бы сказал,
хорошенькая, но ничего сверхъестественного. Изюминки в ней нет, это точно.
– Так она, может, талантливая? – предположил Камень. –
Может, у нее от природы способности к сценическому искусству?
– Ну прямо-таки! Нет у нее никаких способностей, уж
можешь мне поверить.
– Зачем же ей в артистки идти? – недоумевал
Камень.
– Хочется. Хочется красивой жизни, успеха, цветов,
аплодисментов, поклонников, шикарных нарядов. В общем, ей хочется всего того,
чего хочется любой девчонке в пятнадцать лет.
– Как – любой? – не поверил Камень. – Что, и
Леле тоже этого хочется?
– Леля – не любая, – назидательно произнес
Змей. – Леля – особенная, а вот Лариса точно такая же, как подавляющее
большинство девочек. Из ста девчонок, живших в этой стране в то время,
девяносто пять мечтали стать артистками.
– А почему они думают, что быть артисткой легко и
приятно? Это же гигантский труд и огромные душевные затраты, которые не
проходят бесследно. Мы с Вороном столько историй про артистов смотрели, и
каждый раз удивлялись, какая страшная и даже трагическая жизнь у актеров. Да,
слава у них, конечно, есть, и поклонники, и цветы, и красивые наряды, но они за
все это в конечном итоге платят такую цену, что вешаться впору. Зачем же
девочки хотят для себя такую жизнь?
– Дуры потому что, – лаконично объяснил
Змей. – А что касается Ларисы, то она, конечно, в артистки хочет, но и от
другого престижного института не откажется. Она, например, уверена, что сможет
поступить в университет на факультет журналистики или даже в институт
иностранных языков. В общем, репетиторы у нее по русскому языку, литературе и
английскому.
– А сами эти репетиторы что говорят?
– Они Любе по секрету сказали, что девочка безнадежна и
Люба зря выбрасывает деньги. Но Люба же не может объяснить Ларисе, что у нее
нет никаких шансов, девочка надеется, старается… Короче, западня.
– А Лиза?
– Лиза опять пьет.
* * *
До зарплаты оставалось еще четыре дня, а в кошельке у Любы
Романовой было пятнадцать рублей. Целое богатство! Она провела ревизию овощей и
бакалеи – слава богу, круп, муки, сахару, чая и кофе пока хватает, лук, капуста
и свекла тоже есть, но картошку придется покупать. Что еще? На завтрак все
съедают как минимум по два бутерброда с сыром или колбасой, а Родислав и Леля
вдобавок едят кашу, сваренную на молоке, да и в чай и кофе молоко льют, и
просто так попить молочка с булкой, намазанной вареньем, или с плюшечкой все в
семье Романовых любят. Молока расходуется по три пол-литровых пакета в день,
как ни ужимайся. Люба старается экономить, покупает подешевле, трехпроцентное,
по шестнадцать копеек, но все равно сорок восемь копеек в сутки – вынь да
положь, а на четыре дня это почти два рубля. Теперь хлеб: каждый день по два
белых батона и полкирпичика черного – сорок пять копеек, итого на четыре дня –
два двадцать. Сырку и колбаски для бутербродов – по двести граммов, значит, на
это отведем рубль двадцать. Обед для Лели и Коли и ужин на всех, включая Ларису
и Татьяну Федоровну, которые теперь приходили почти каждый вечер и отсутствием
аппетита на страдали, – надо будет купить килограмма два мяса, сварить суп
и накрутить котлет. На гарнир – макароны, рис, гречка, но это все в шкафу есть.
Что еще? Кефир, Родик и Леля пьют его на ночь, – бутылка в день, тридцать
копеек, но если вычесть стоимость бутылки, которую можно сдать там же, в
молочном магазине, то потребуется всего шестьдесят копеек. Да, чуть не забыла
сметану, она будет нужна обязательно к супу. Ну и картошка, тридцать копеек за
трехкилограммовый пакет, из которого половину придется выкинуть, так что
оставшегося едва хватит на то, чтобы два раза сварить суп. И Леле выдать каждый
день по тридцать копеек, чтобы она могла в школьном буфете купить стакан сока,
булочку и какой-нибудь салатик. Обедать девочка будет дома, но на большой
перемене ей обязательно нужно перекусить. Это еще рубль двадцать. У Родислава
деньги на обеды и сигареты есть, он берет их все сразу в день зарплаты и тратит
по своему усмотрению из расчета «два рубля в сутки». Итого, чтобы дожить до
зарплаты, Любе требуется тринадцать рублей, а у нее целых пятнадцать. Есть
свободных два рубля, которые можно истратить на что-нибудь нужное и полезное,
например положить их в конверт, куда она складывает деньги на новый утюг,
потому что старый уже на ладан дышит, его несколько раз носили в ремонт, но он
все равно отказывался исправно работать. Или, может, купить детям фруктов? Или
конфет?
