* * *
– Все равно я не понимаю, почему здесь надо запятую
ставить, а здесь – нет, – громко заявила Лариса. – Ты плохо
объясняешь.
– Потому что в одном случае это деепричастие, –
терпеливо объясняла Леля, – а в другом – обстоятельство образа действия.
«Старик сидел опустив голову». Как он сидел? Опустив голову. Этими словами
описывается образ действия. «Опустив голову, он посмотрел на свое отражение в
воде». Человек сначала опустил голову, а сделав это, посмотрел на свое
отражение. Тут последовательные действия. Понимаешь разницу?
Несмотря на то что Леля была младше, программу по русскому
языку она освоила за многие годы вперед, и кроме того, у нее была так
называемая врожденная грамотность, она точно чувствовала орфографию и синтаксис
и никогда не сделала бы ошибку, даже если захотела бы, а Лариса частенько
прибегала к ее помощи, выполняя задания по русскому языку, в котором была не сильна.
Занятия в школе уже закончились, девочек должны были вот-вот развезти по дачам,
и Лариса пришла к Леле позаниматься русским, потому что ей, как неуспевающей,
дали большое дополнительное задание на лето.
Леля по-прежнему не любила соседку, но как-то привыкла к
своей нелюбви, притерпелась к ней и даже перестала замечать. Лариса и ее
бабушка стали неотъемлемой частью жизни семьи Романовых, со дня смерти матери
Ларисы прошло три года, и Леля уже с трудом могла вспомнить те времена, когда
они жили по-другому, без постоянного присутствия соседей.
– Лелька, у тебя на даче парень есть? – спросила
Лариса, не понижая голоса.
Леля испуганно обернулась в сторону двери. За стеной, в
соседней комнате, занимался Коля, завтра у него экзамен, и нужно поменьше
шуметь, чтобы не мешать брату готовиться.
– Говори потише, пожалуйста, – попросила она.
– А чего? – Лариса чуть сбавила тон. –
Стесняешься, что ли?
– Ничего я не стесняюсь, мы Коле мешаем, он занимается.
– Ну и подумаешь! – фыркнула Лариса. – Мы с
тобой тоже занимаемся. Так есть у тебя парень или нет?
– Какой парень? Ты что, с ума сошла? У меня на даче
друзья, и мальчики, и девочки.
– А один, такой, который для тебя особенный, –
есть? Чтобы домой провожал, в кино с тобой ходил, лапал?
– Мы в кино все вместе ходим, – недоуменно
ответила Леля. – И никто никого не провожает, если не по пути. А как это –
лапал?
– Сопля! – пренебрежительно протянула
Лариса. – Ты еще совсем маленькая, даже таких вещей не знаешь. А у меня
есть парень, ему целых пятнадцать лет.
– Так он же большой!
– Ну, и я не маленькая, мне уже тринадцать. Мы этим
летом, наверное, уже целоваться будем, как взрослые.
– Мне это неинтересно. Давай упражнения делать.
– Да ну их! Надоело.
– Тогда я буду читать, – строго сказала
Леля. – Если хочешь, иди посмотри телевизор.
– А ты не будешь?
– Мне это неинтересно, – повторила Леля.
Это было не совсем правдой, телевизор смотреть Леля любила,
особенно если передавали что-нибудь про поэзию или показывали концерты, на которых
читали стихи. Тогда она внимательно слушала и по ходу пыталась придумать, могла
бы она сказать лучше, выразить мысль точнее, передать чувство образнее. Но для
этого нужно, чтобы никого не было рядом, чтобы никто не мешал глупой болтовней
и не отвлекал. Сейчас дома были папа и мама, мама на кухне готовила ужин, а
папа смотрел по телевизору футбол, вот пусть Лариска с ним вместе посидит или
маме поможет, только бы читать не мешала.
Она успела прочитать страниц десять, когда раздался звонок в
дверь. Можно было и не смотреть, кто пришел, и так ясно, что Ларискина бабушка,
она всегда перед самым ужином является. И действительно, через минуту Леля
услышала низкий гудящий голос Кемарской, который почему-то то и дело срывался
на неприятный визг. Татьяна Федоровна о чем-то разговаривала с папой.
– Лелечка, – в комнату заглянула мама, – иди
ужинать.
Леля нехотя закрыла книгу и пошла в комнату, которая раньше,
давным-давно, называлась гостиной, а с тех пор, как там стали спать мама с
папой, превратилась просто в «большую».
– Это ж подумать, какое несчастье! – причитала
Татьяна Федоровна, уплетая рыбу с жареной картошкой. – Ну как это так
может быть, чтобы пассажирский теплоход врезался в опоры моста? Нет, тут что-то
не так, тут что-то другое было.
– Что – другое, Татьяна Федоровна? Вы что имеете в
виду? – спрашивал папа.
– Там как-то по-другому дело было, вот попомни мое
слово. Неспроста это.
– Что – неспроста?
– А то, что нам не говорят, сколько человек погибло.
Ведь такого не может быть, чтобы теплоход в мост врезался, а никто не погиб. Не
может! Значит, если никто не погиб, то там что-то другое было, а не
столкновение с мостом. А если все-таки теплоход в опору врезался, тогда пусть
скажут, сколько народу погибло. Дурят нас, ой дурят! Все от нас скрывают,
ничего не говорят. Это все специально делают.
– Кто делает, Татьяна Федоровна?
Леля видела, что отец давится от смеха и с большим трудом
сдерживается, чтобы не прыснуть. Ей тоже стало смешно. Какая все-таки глупая
старуха эта Ларискина бабушка, даже папа над ней смеется.
– Масоны, – низким басом проговорил Николаша,
дурачась. – Верно, Татьяна Федоровна? Это все происки масонов и сионистов.
И вообще, это мировой заговор.
Кемарская с вызовом вздернула голову.
– А и масоны! А что вы думаете? Наверняка на том теплоходе
какие-нибудь известные люди плыли, вот их и решили извести. Я вам уже который
раз говорю про это, а вы меня и слушать не хотите. Артистов изводят, убивают, а
нам говорят, что они своей смертью померли. Вот в прошлом году артист Солоницын
умер, тоже не случайно, он молодой совсем был. Про Брежнева я уж вообще молчу,
тоже темная история.
– Татьяна Федоровна, Брежнев был глубоко больным
человеком, он болел уже очень давно, – сказала мама.
– Может, и давно, – упорствовала Кемарская, –
а только ясно, что те, кто замыслил его извести, хотели народу праздник
испортить, хотели, чтобы он умер на Седьмое ноября, да только не вышло у них
что-то, и он еще до десятого числа пожил. Вот докажите мне, что это не так!
Докажите!
– Ничего, они и так праздник испортили, – ехидно
сказал Коля, – вся страна хотела на День милиции концерт по телевизору
смотреть, а его отменили.
Леле стало скучно. Она поняла, что почитать дома ей не
дадут, беседа была оживленной, и в ее комнате все слышно, да еще телевизор
орет, папа не разрешает звук убавлять, он за футбольным матчем следит. Девочка
посмотрела в окно: еще совсем светло, может быть, удастся отпроситься на улицу.
Она встала из-за стола и подошла к матери.
