Так как же поступить с Родиславом? Очень велик соблазн
сейчас промолчать, дать ему порадоваться какое-то время, пока Денису лучше,
ведь врач пообещала, что улучшение будет длиться около двух месяцев, потом все
равно Родик обо всем узнает и еще успеет расстроиться и погоревать. Но, с
другой стороны, через несколько дней, когда пройдут параличи, нужно будет
активно включаться в спасение ребенка, и здесь нельзя будет упускать ни одного
часа, а на Лизу полагаться нельзя, она человек ненадежный. Люба хорошо
представляла себе, что такое советская больница, и понимала, что выполнение
каждого назначения нужно контролировать, нужно буквально по пятам ходить за
медсестрами и напоминать, чтобы сделали массаж, укол или физиопроцедуру. Нужно
носить в больницу продукты, потому что кормят из рук вон плохо. Нужно как-то
решить вопрос с восьмилетней Дашей, которой, поскольку она находилась в тесном
контакте с заболевшим братом, сделали однократную прививку и велели двадцать
дней сидеть дома на карантине. Сейчас девочка находится у Лизиной подруги, но
ведь подруга работает, с кем ей оставить ребенка после прививки? И потом, одно
дело взять чужого ребенка на два-три дня, и совсем другое – на шесть недель,
пока Лиза с сыном в больнице. Пройдет двадцать дней карантина, и девочку
придется возить в школу, которая находится вовсе не там, где Лизина подруга
живет, оставлять на продленке, а после работы забирать. Кому нужны такие
хлопоты? Нужно хотя бы денег этой подруге дать, с какой стати она будет шесть
недель кормить девочку? Нужно искать выход на главврача больницы, чтобы Денису
назначили все процедуры и тщательно их выполняли. Или по крайней мере найти
возможность заплатить всему персоналу, включая санитарок, чтобы были
внимательными и добросовестными. Деньги, конфеты, бутылки со спиртным… Спиртное
взять негде, антиалкогольная кампания обернулась тем, что водку, например, для
поминок можно было купить в нужных количествах, только предъявив свидетельство
о смерти, а в обычном порядке в одни руки давали лишь две бутылки, и то если
хватит терпения выстоять огромную очередь. Все то, что когда-то приносила
Аэлла, давно разошлось на подарки или в качестве универсального платежного
средства. В общем, с оплатой услуг персонала тоже предстоит изрядная морока. Но
всем этим нужно заниматься, и начинать следует прямо сейчас, не дожидаясь,
когда пройдут два месяца улучшения и Родислав узнает горькую правду. Значит,
придется ему сказать о разговоре с врачом, и как можно скорее, оттягивать
неприятный момент нельзя.
Люба разогнулась, осторожно отжала в махровом полотенце
Лелину трикотажную кофточку и отерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб.
Решение принято, пора выходить из ванной.
* * *
Она знала, что лежащий рядом Родислав не спит, более того,
Люба чувствовала, что он хочет поговорить, но ей самой разговаривать не
хотелось. Да и о чем? О том, что болезнь Дениса повиснет ярмом на шее у
Романовых? Это и без слов ясно. О том, что Родислав виноват? А что об том
говорить? Можно подумать, если человек сто раз признается в том, что виноват,
от этого что-нибудь изменится. Денис болен, скорее всего, болен неизлечимо, и
это невозможно ни изменить, ни отменить. С этим придется жить не просто долгие
годы – всю оставшуюся жизнь. Всю жизнь помогать ему, всю жизнь, до самого ее
конца, тянуть на себе спивающуюся Лизу. А ведь, кроме Дениса, есть еще и Даша,
которой всего восемь лет и которая тоже будет еще долго нуждаться в заботе и
помощи. Если раньше можно было надеяться на то, что дети Лизы рано или поздно
вырастут и нужно только немножко потерпеть, то теперь эта надежда рухнула.
Люба внимательно прислушивалась к себе, пытаясь понять,
какие чувства она испытывает к Родиславу, к Лизе, к Денису. Родислава она все
еще любит, и любит так сильно, что готова любыми средствами оградить его от
всего неприятного и тягостного. А вот к маленькому Денису она не испытывает
ничего, кроме обычной жалости взрослого к больному ребенку. Люба часто слышала
и читала о том, как женщины привязываются к внебрачным детям своих любимых
мужей, потому что в этих детях течет кровь человека, который им безумно дорог.
Ничего подобного в ее душе не возникало, когда она думала о детях, рожденных
Лизой. Может, у нее душа какая-то неправильная? Или в книгах написана неправда?
Может быть, она слишком холодна и жестока? Нет в ней искренней любви к этим
двоим малышам, ну нет ее, хоть лопни. И по большому счету, если уж совсем
честно посмотреть внутрь себя, ей совершенно все равно, как там они будут расти
с пьющей матерью и без отца. Это чужие дети, и то, что в них течет кровь ее
обожаемого Родислава, дела не меняет. Только очень жалко почему-то маленького
больного Дениску… Но ведь Родислав не может быть равнодушным к собственным
детям, он тревожится за них, переживает, и задача Любы – сделать все, чтобы
мужу было легче. Он добрый и порядочный человек, он не может бросить своих
детей на произвол судьбы, он их любит, и это нормально. И с этим ей как жене
придется считаться. Наверное, если бы он бросил детей и забыл о них, она
перестала бы уважать Родислава и не смогла бы его любить. Или смогла бы? Кто
знает…
* * *
Родислав перевернулся на другой бок и прислушался к дыханию
жены. Спит? Или нет? Ему хотелось поговорить с ней. И в то же время
разговаривать было страшно. А вдруг ее терпение лопнуло и она скажет ему
какие-нибудь ужасные слова, после которых им невозможно будет оставаться
вместе? Господи, зачем, зачем она тогда, почти десять лет назад, предложила ему
этот договор! И зачем он согласился! Идиот… Ему тогда показалось таким удобным,
таким комфортным, что не нужно врать и изворачиваться и что рядом всегда будет
человек, который с пониманием отнесется к его проблемам и прикроет перед
жестким и непреклонным генералом Головиным. Он с такой готовностью и с такой легкостью
рассказывал Любе о Лизе, о ее беременностях, ее детях, ее запоях и загулах.
Черт бы его взял, дурака легковерного! Ведь если бы Люба ни о чем не знала,
можно было бы просто махнуть рукой на Лизу и ее детей, забыть о них и
спрятаться в работе и в обычной повседневной семейной жизни, как будто их и не
было никогда. Тысячи, сотни тысяч мужчин именно так и поступают и живут, не
зная проблем и тягот. Им наплевать на брошенных любовниц и рожденных этими
любовницами детей. А он, Родислав Романов, не может наплевать, потому что рядом
с ним Люба, которая все знает и которая просто перестанет его уважать, если он
так поступит. Люба считает его приличным человеком, который ни при каких
условиях не может выбросить из своей жизни родных детей, и ему, Родиславу, приходится
соответствовать. Если ему и не наплевать на что-то, так это на Любу и на ее
мнение о нем самом. Этим он дорожит. И за это ему приходится теперь платить
такую немыслимую цену. Почему, ну почему тогда, десять лет назад, она оказалась
такой понимающей и покладистой?! Пусть бы лучше она закатывала скандалы и
истерики, пусть бы плакала, пусть бы требовала, чтобы он бросил любовницу,
угрожала все рассказать отцу или отобрать у него детей… Тогда он… Что? Что он
сделал бы? Бросил Лизу? Это вряд ли, он был влюблен до умопомрачения. Он
пообещал бы быть хорошим мужем и отцом и начал бы прятаться и врать, как делают
миллионы мужчин. Он скрывал бы свой роман с Лизой, и уж конечно, Люба никогда
не узнала бы о детях, если бы эти дети вообще родились. Она бы ничего не
узнала, и сейчас над его семьей не висела бы тягостная и практически
неразрешимая проблема с Денискиной болезнью. Лиза больше не сможет работать, и
Романовым придется содержать ее и ее детей. Может быть, случится чудо и Денис
поправится, но это случится еще не скоро, и заботу о Лизиной семье придется
брать на себя уже сейчас. Деньги, деньги, все упирается в деньги, а где их
взять?
