— Душители, — уточнил я и почувствовал, что в моем голосе прозвучала гневная нотка.
— Да. Или же те, кто продает контрабанду, доставляемую людьми с шелковыми шнурами. У руководителей ячеек часто не хватает времени для двойной жизни, и поэтому они переходят в Серые.
Последняя группа — мы называем их Скрывающимися — люди, о которых стало известно шпионам, которым грозит тюрьма или даже худшая участь, которые не могут при свете дня выйти на улицу в местах, где их может узнать хотя бы один человек. Я была одной из них, переходила из дома в дом, от сторонника к стороннику, пока не попала в Куррам. В мой новый дом.
Она взглянула на меня и улыбнулась, правда ее улыбка была немного напряженной.
— Тебе это наверняка не понравится. Меня приютил у себя директор лицея, в котором обучались сыновья и дочери куррамских богачей, в большинстве виноделов и торговцев.
Мне это и впрямь не могло доставить удовольствия — разве приятно узнавать о том, что Товиети с малых лет отравляют страшным ядом сознание детей.
— И никто так и не схватил его за руку?
— Ярканд был очень осторожен в своих действиях, — ответила Симея. — Между прочим, я не говорю тебе ничего такого, что могло бы хоть косвенно повредить моим братьям и сестрам. Ярканд давно уже мертв, и именно поэтому я немного умею управлять лодкой.
— Не беспокойся о том, что можешь кого-нибудь выдать, — сказал я. — Клянусь тебе, ничего из того, что ты когда-либо мне рассказала или расскажешь, будь оно хорошее, плохое или даже преступное, я никогда не использую и не перескажу никому без твоего разрешения. Каким богом мне поклясться?
— Мне хватит твоего слова, — ответила она.
— Спасибо, — сказал я. — Но, если позволишь, я задам тебе вопрос. Чему Товиети учат своих детей?
— Прежде всего Товиети считают, что любые знания должны быть доступны всем без исключения. Этим наше обучение отличается от обычного образования, которое для девочек ограничивается умением читать, шить и вести счет расходам по домашнему хозяйству, а все интересное достается мальчикам. Товиети не делают ни каких различий между мальчиками и девочками. Любой может изучать все, что хочет. И еще одно отличие: учителя никогда не равняются по отстающим. Тупого или ленивого школьника переведут снова в младший класс или вовсе выставят из школы, а все, кто способен учиться дальше, будут продолжать занятия. Я впитывала знания как губка, — добавила Симея с оттенком мечтательности, — поскольку быстро поняла, что почти ничего не знала. Мой отец разрешал учить меня очень немногому, и все это было связано только с магией, магией и еще раз магией.
— Это не совсем то, что я хотел узнать, — прервал я ее. — Позволь мне сформулировать вопрос по-другому. Что Товиети рассказывают детям о себе?
— Это большая тайна, — ответила Симея. — У нас столько врагов, что нам не позволяется ни при каких условиях рассказывать посторонним о нашей секте и открывать им наши секреты. Мы учим их, что этот мир пребывает в состоянии чудовищного беспорядка, что все правительства должны быть свергнуты, а алтари богов, которым поклоняются люди нашего времени, разрушены. А когда старый мир будет разрушен до основания и воцарится хаос, мы построим наше, новое общество. Каким бы оно ни было, оно окажется чистым, и мы сможем создать поистине свободный мир, где ни один человек не будет лучше или хуже, чем его сосед. И когда наступит этот день, все зло сгинет, а боги, которые, несомненно, существуют, возродятся в новой сущности.
— А ты сама веришь, что к этому Золотому веку можно прийти через смерть и разрушение или, если уж говорить серьезно, любым другим путем? — очень спокойно спросил я.
Симея долго молчала.
— Мне бы этого очень хотелось, — наконец ответила она, и по ее тону я понял: не стоит уточнять, что она имела в виду.
— И еще один вопрос, — сказал я, немного меняя тему. — Что рассказывают детям о душителях, о Серых, о Скрывающихся?
О них говорят как об элите, как о святых воинах, посланных сражаться против тех, кто оскорбляет наш орден. При ином положении в стране они носили бы мечи и ходили бы в доспехах, как и другие солдаты. Но враги настолько превосходят их… превосходят нас численностью, что им приходится тайно, стараясь не подвергать свою жизнь опасности, пользоваться желтыми шелковыми шнурами.
Каким же дерьмом они кормят своих детей, подумал я, вспомнив о бродячих шайках воров-душителей. Их нисколько не интересовала политика, зато они никогда не упускали случая обобрать встречного, будь он богачом или бедняком.
— И ты веришь этому?
— Я верила, особенно вспоминая о том, что император сделал с моей семьей. Но теперь…
— Не важно, — в который раз прервал ее я. — Значит, ты прибыла в лицей Ярканда…
— Да, — сказала Симея. — Они приняли меня в свою семью и говорили всем, что я его племянница, что моя мать, сестра Ярканда, и ее муж умерли от дизентерии. Ярканд был очень хорошим человеком. Как было бы славно попасть к нему намного раньше, когда я была еще совсем маленькой; тогда я считала бы его своим родным отцом и, вероятно, смогла бы любить человечество гораздо больше, чем сейчас. Он научил меня очень многому. Конечно, книжному знанию в самом полном объеме, какой могла предоставить его школа. А разница между традиционными убеждениями Товиети и его представлениями, в которые он посвятил меня во время своих уроков, помогла мне научиться думать самостоятельно. Но самой важной вещью из всех, которые я получила от него, оказалось знание того, что вещи не обязательно бывают только черными или белыми, хорошими или плохими, и что мир не всегда зол и вовсе не обязательно убивать тех, кто с тобой в чем-то не согласен.
На лице Симеи возникло удивленное и чуть смущенное выражение.
— Странно, — сказала она. — Вероятно, то, чему он научил меня, то, что я узнала от одного из Товиети, было тем самым семенем, которое теперь проросло и заставляет меня сомневаться в нашем ордене, который всегда был так добр ко мне. Странно. Очень странно…
Она умолкла, некоторое время молчала, а потом вскинула голову.
— Хотела бы я сейчас выпить стакан вина, — заявила она, нахмурив брови. — Оно развязывает язык и помогает вести такие рассказы.
Я протянул ей флягу с водой, лежавшую подле меня. Она скорчила гримасу, но сделала несколько глотков.
— Ярканд знал, что моя фамилия Амбойна и что я принадлежу к роду великих волшебников, и поэтому я получала еще и тайные уроки своего ремесла. Колдуны — бродячее племя, они всегда скитаются, всегда разыскивают новые заклинания, новые способы магии, ищут возможности посостязаться с другими мудрецами, так что всегда находился кто-то — иногда Товиети, иногда нет, — кто мог погостить у Ярканда, а за это день или неделю учить меня волшебству. Я была очень счастлива, — полушепотом добавила она, — и понимала это, а также понимала, что мне никогда не было так хорошо, пока я жила дома, в Ланвирне.
